Бросить Ленинград, когда к нему подходит враг и по ночам уже горят от бомб дома…
«Но тебе приказывают выехать. Значит, ты там нужен, а Ленинград будут защищать другие. Ты должен подчиниться!»
Да, Николай сознавал: нужно подчиниться. Но чувствовал, что не может это сделать. Здесь, под Ленинградом, защищает свой родной город Анна.
Воображение рисовало уже встречу. Они станут сражаться рядом.
«Наивно!» — сказал бы Николай в иное время, но сейчас твердо верилось, что так и будет.
Если враг подходит к Ленинграду, то уже излишни рассуждения о том, что Николай нужней за чертежным столом. Надо браться за оружие. Всем! И рабочим, и инженерам, и академикам. Всем, кому дорога Родина. Ленинград погибнуть не может. Это Николай знал твердо.
…На заводе грузился первый эшелон. Рабочие на деревянных катках катили штамповочный пресс. Огромный и гладкий, как слон, пресс медленно плыл вперед, блестя на солнце широкой полированной спиной.
— Легше! Легше! — кричал мастер, бегая вокруг штампа и следя за катками.
Увидев Николая, мастер поздоровался, по-стариковски приподняв кепку.
Ватага молодых ребят несла большие белые листы жести. Ребята дурачились, ударяли по листам.
— Бомбят! — кричали сзади под дружный хохот.
«Эти всегда веселятся. Молодость!» — вздохнул Николай.
К вагонам подходили рабочие, неся на плечах чемоданы и узлы. В некоторых теплушках уже висело на веревках белье, иные женщины кормили грудью детей. Мужчины, свесив ноги с площадки, пили чай из жестяных кружек, прикрикивали на ребят, сновавших, как галчата, меж колесами вагонов…
«Уже обжили. Русского рабочего трудно выбить и» колеи!»
Николай взял пропуск и побрел по опустевшим цехам. В механическом чернели ямы от вырванных из цемента станков. Многочисленные ряды развороченных ям с насыпями свежей земли по краям напоминали могилы. Чуть ли не в каждом окне были выбиты стекла. Над головой тонко завывал ветер, да высоко, среди железных балок потолка, била крыльями какая-то черная птица…
Николай быстро вышел из цеха, чувствуя удушье от нахлынувшей ярости.
Во дворе он встретил отца, временно исполнявшего обязанности председателя завкома. Поздоровавшись, Петр Ипатьевич спросил:
— Я слыхал, ты бросаешь завод? — в глазах его светились насмешливые огоньки.
— По-моему, завод бросаете вы, — ответил Николай. Ямы механического цеха еще стояли перед глазами. По обычаю, издавна существовавшему в их семье, он отца и мать называл на «вы». — Вы торопитесь уезжать, будто вам все равно где работать, — на Волге — так на Волге, на Клязьме — так на Клязьме. А Ленинград кто держать будет?
