Положив в карман просроченное отпускное свидетельство, Золтан утром отправился по адресу, который ему дала Ютка. Лишь очутившись на улице, он вдруг осознал, что впервые в жизни нарушает закон. Двадцать два года он строго соблюдал законы независимо от того, справедливыми или несправедливыми он их считал. Он улыбнулся и как бы прислушался к самому себе, желая понять, что же он сейчас чувствует. Однако один вид площади Аппони, засыпанной обломками кирпича и дерева, потрескавшиеся стены домов с выбитыми стеклами, наглухо забитые магазины — все это представляло собой настолько странную картину, что Золтан и думать забыл об угрызениях совести. Наоборот, его охватило бодрящее чувство, какое испытывает пловец, когда на свой страх и риск пускается в открытое море. Его радовало, что он может свободно передвигаться, повинуясь лишь велению своего сердца и своим желаниям.
На углу улицы Регипошта горел какой-то дом. Золтан прошел мимо него с таким чувством, как будто ему не может грозить никакая опасность.
Несмотря на гул самолетов в небе и постоянный артиллерийский обстрел, на улице было много прохожих: за долгие месяцы войны люди уже изучили ее правила. Как только завывала сирена, возвещающая очередной артиллерийский налет, они сразу же прятались в ближайшие подворотни, считая про себя количество попаданий в окружающие дома; они хорошо знали, что взрыв, грохот которого они уже услышали, для них не опасен. Как только налет кончался, они выходили из своих укрытий и шли дальше по своим делам.
Небо над городом было безоблачно-синим, и зимнее солнце отражалось в осколках стекла, торчавших в окнах или валявшихся на мостовой.
У здания концертного зала «Вигадо» Золтан свернул на набережную Дуная. Светло-зеленое зеркало реки переливалось на солнце.
С башенок моста Эржебет поднялась в воздух стая ворон и закружилась на одном месте. Королевский дворец в Буде так и сверкал на солнце, к нему то и дело подлетали советские самолеты, сбрасывая небольшие бомбы. Взрывов их не было слышно, вернее, их просто нельзя было отличить от взрывов снарядов, которые падали повсюду.
По площади Сабадшаг ехали несколько пустых повозок. Венгерские солдаты-возницы погоняли лошадей. В этот момент с неба на них посыпались небольшие бомбы. Солдаты тут же разбежались по ближайшим подворотням. Самолеты возвращались несколько раз и сбрасывали очередную серию бомб то на, повозки, то на три немецких грузовика, стоявших перед зданием национального банка. Лошади были убиты наповал осколками, и лишь одна раненая кобыла, задрав кверху голову, помчалась по газону, таща за собой повозку.
