Однажды женщина чуть было не назвала его «любезный». Гажо и самого все это сильно смущало. Звать инженера дядюшкой Тото, как это делал Золтан, ему не хотелось, и он старался обойтись без обращения.
Хлопоты по уборке их комнаты взял на себя Золтан, женщины хозяйничали на кухне, но Гажо и здесь помогал им чистить картофель. Сидеть без дела он не умел.
Турновский, по его собственному шутливому выражению, «осуществлял общее техническое руководство», то есть распределял обязанности между обитателями квартиры и на основе письменно зафиксированной «калорийной сметы» отвешивал по вечерам продукты на следующий день, советовал, что готовить, как топить, сам сушил на печке сырые дрова. Он тоже целыми днями с чем-нибудь возился, но за тяжелую работу не брался: чинил карманные часы, зажигалки, набивал сигареты, вскрывал своими инструментами замки дверей, шкафов и рылся в оставленной в квартире одежде, посуде, бумагах Кохов. Он, правда, настаивал на том, чтобы и он участвовал в заготовке дров хотя бы потому, что это полезно для здоровья, но, когда нужно было колоть дрова, у него неожиданно заболевали то почки, то железы, то расстраивались нервы из-за гула артиллерийской канонады и начинала страшно болеть голова.
Тогда Турновский придумал хитрое устройство для экономии рабочей силы. Это был закрепленный на лестничных перилах блок для подъема со двора на этаж тяжелых мешков с дровами. Инженер возился с ним довольно долго, что-то сверлил и свинчивал в передней, а потом потратил целое утро на монтаж своего приспособления, гордо отказавшись даже от помощи Гажо.
— Что ни говори, а точная работа мне по душе, — твердил он. — Каждый должен заниматься своим делом. Ребята будут накладывать, я — тащить и крутить, а Киса — следить, чтобы веревка не соскочила со шкива и чтобы никто в ней не запутался…
Слово «Киса» было их обычным обращением друг к другу. В разговорах между собой Турновские сообща любили изображать двух кошечек. В хорошем настроении они шутливо мурлыкали, а если инженера постигала неудача, он с досады жалобно мяукал.
При первой же пробе мешок оборвался и ударился о мостовую с таким оглушительным грохотом, что жильцы в ужасе разбежались, решив, что в дом попала бомба. Турновский скрутил тогда трос тройной толщины, но, пока он с ним возился, шкив заржавел и не прокручивался, а зубцы шестеренки погнулись. Инженер божился, что он все исправит, но постепенно все об этом забыли, а парни продолжали таскать дрова на спине.
