«Вот и отработался, Дмитрий Николаевич. Похозяйствовал — хватит. Еще три годика где-нибудь поскрипишь — и на пенсию. Заведешь с женой садик, огородик, будешь цветочки разводить и клубнику полоть, по утрам рыбку удить. Жили-были старик со старухой… Впрочем, зря иронизируешь, старый дурак. Надо разумно отойти в сторону — Кочергин моложе, ловчее и работать умеет не хуже тебя, надо понять и принять это, и нечего трагедию разыгрывать, мышиную возню затевать! Так и должно быть… Так и…»
Боль, зародившаяся где-то глубоко, подползла к сердцу, к горлу и обварила все внутри своим жестоким жаром. Шубин всхлипнул глухим, бесслезным всхлипом, надсадно и безутешно.
Зазвенел телефон, резко, пронзительно, будто сирена над ухом. Дмитрий Николаевич вздрогнул, посмотрел растерянно на дверь. Звонок повторился. Поднял трубку:
— Слушаю.
— Дмитрий Николаевич, это Сафин, корпуса баяна отделочники задерживают, никак не разберемся…
— Так, причина?
Начальник сборочного торопливо начал объяснять, потом Бубнов перехватил трубку и принялся вносить поправки и оправдываться.
Еще полчаса назад Шубин бросился бы принимать меры, но сейчас все перевернулось в его душе, и он сухо обрезал начальников:
— Сначала сами разберитесь, а потом докладывайте.
Домой! Ни минуты здесь больше! Хватит, посидел. Пусть другой столько же посидит!
5
Жена была еще в больнице, и он не представлял, как ей рассказать. А может, схитрить, пощадить ее сердце? Да, Гале ни слова, просто расстроился — неполадки, маленькие, очень маленькие, совсем пустяки…
«К черту! Обидно, ведь я могу руководить не хуже Кочергина… С кем становилась фабрика на ноги — со мной или с Кочергиным? Нет, хватит! Завтра же подаю заявление! Ноги моей больше здесь не будет! Пусть посидят в моей шкуре — умники!»
— Гараж! Машину мне, срочно!..
Галя сидела в кресле и вязала. Спицы быстро мелькали в руках.
— Дима? Раненько ты сегодня что-то…
— Да хотел на кирпичный завод съездить, потом передумал.
— Сам? А Василий Степанович где?
— Что Василий Степанович? У него свои заботы — надо баяны реализовать, базы перегружены — отказываются.
— Странно.
— Что странно?
— Странно — хотел съездить и не съездил…
— Не понимаю, какая тут странность: передумал, завернул домой…
Дмитрий Николаевич пожалел, что не сочинил отговорки поубедительней.
— Раньше с тобой этого не случалось.
— Ну, раньше! — развел Дмитрий Николаевич руками. — Раньше со мной многого не случалось. Не случалось, например, в очках читать, к тебе в больницу приходить, килограммы лишние сбрасывать… Да мало ли чего не случалось раньше? Как ты себя чувствуешь?
