— А ничаво! В хозяйстве сгодилась бы штуковина: колун, али ищо чаво можно сделать!
Ефим снова расхохотался. В толпе тоже засмеялись:
— Эй, Подзимок, отвинти ночью. Эво их сколь у колеса, никто не хватится.
Паренек не обиделся, а подошел к трактористу и, подергав его за полу пиджака, с серьезным видом опросил:
— Ты вот што, паря, научишь меня рулить?
— Ого! — удивился Ефим. — А ты кто таков?
— Петрунька я. Или еще, как все кличут, Подзимок.
— А отчего так кличут? Живешь-то как?
— А што, живем не скудно — покупаем хлеб попудно; душу не морим — ничего не варим… А если и варим, то сами не едим… А кличут меня так по отцу. «Зима-Лето» он.
Ефим пуще прежнего захохотал, на глазах выступили слезы. Вытирая их тыльной стороной ладони, сказал Петруньке:
— Как подрастешь, непременно научу. Не только рулить, и работать на тракторе.
И выдержав небольшую паузу, добавил:
— А урожай мы с тобой будем собирать стопудовый! Чтоб ты душу не морил…
2
Среди людей, столпившихся вокруг трактора, заметно выделялись двое парней. Первый — узкоглазый, смуглый, с вьющимися волосами, в лихо надетой набекрень каракулевой кубанке, стоял с независимым, насмешливым видом, перекатывая языком по углам широкого рта махорочную закрутку. Его лицо, красивое, с чуть заметной горбинкой носа и сросшимися в переносье бровями, выражало не только некоторую нагловатость, но и неподдельный скептицизм: мол, видали и похлеще! Это был Кирилл, сын Андрея и Аксиньи Балыбиных. Рядом с низкорослым Кириллом стоял долговязый, худой парень — Юля Маричев. Он постоянно подергивал правым плечом, словно освобождая его от тяжелой руки, и наклонялся вперед, чтобы заглянуть в глаза Кириллу.
Кирилл кашлянул, кивнул в сторону трактора. Неслышно, одними губами, скомандовал дружку: «Действуй!..»
Юле Маричеву два раза повторять не надо. Скорым шагом он подошел к Ефиму.
— В луже твой тракторишко забуксует. По траве-то ходить легко, а ты вон тот пень попробуй сломать.
Юля оглянулся и вопрошающе поглядел на Кирилла. Тот едва заметно кивнул одобрительно головой.
Ефим оглянулся. Когда-то здесь, на взгорье, стоял раскидистый вяз в обхват толщиной. Но сломило бурей могучее дерево, и остался от него пень метра полтора высотой.
Председатель, заметив растерянность Ефима, выступил вперед:
— Не пни выворачивать трактор предназначен… Землю пахать… хлеб растить. А вас, товарищи, — обратился Елохов к людям, — прошу глубже смотреть в корень дела. По-государственному… Не слушать речей враждебных нам элементов, которые пытаются всякими неправдами опорочить колхозное движение.
