— Самых лучших наших людей изловили, а за твою голову обещана награда в пятьдесят тысяч.
— Кого взяли? — спокойно спросил Левский.
— У нас, в Ловече, первыми забрали старого моего отца, брата Марина и Димитра Пышкова. Пятнадцать дней продержали тут, а потом увезли в Софию. Усадили на коней, ноги заковали в цепи, концы цепей прикрепили к седлам, на руки надели кандалы. Только отцу ног не заковали. Увезли их — и как в воду они канули. Но — долго ли, коротко ли, смотрим, отец вернулся. Выпустили. Этот аспид Димитр, как увидел его, замотал головой: «Не того, говорит, попа сцапали. Тот низенький, пузатый».
— Кто?
— Да отец Крыстю, председатель комитета.
— А что с ним?
— Ничего. Турки и волосу не дают упасть с его головы, потому что он да Димитр одного поля ягода. Чтоб его громом разразило! Чтоб его собаки живьем растерзали!
— Не может того быть!
Левский вскочил. Глаза его метали молнии. Величка испуганно отпрянула и заговорила уже спокойней:
— Сиди, бай Васил, сиди. Ты еще ничего не знаешь. Когда отца моего выпустили, каймакам послал человек пять-шесть стражников за отцом Крыстю. Они перемахнули через ограду и мигом его доставили. Как они с ним там поначалу в арестантской обошлись, не знаю, но у него от страха язык отнялся. Борода трясется. А каймакам — турок хитрый. Дождался, когда поп начал выть от боли, взошел в арестантскую и прогнал стражников. Вроде вырвал ягненка из волчьей пасти. Привел к себе, напоил, накормил, стал чего-то нашептывать на ухо. О чем они там шептались между собой, не могу тебе сказать, но только поп вернулся домой целехонек — хотя и малость не в себе. Попадья кинулась расспрашивать, как да что, а он только рукой махнул: «Чего там, моя песенка спета».
Однажды утром нашли мы с Гечо у себя во дворе подброшенное кем-то письмо. В письме говорилось: не мешкая отнесите в виноградник у Саракая комитетские документы и бумаги. Внизу подпись: Дервишоолу Арслан. Письмо будто от тебя, а почерк незнакомый. Взяло нас сомнение. Я и говорю Гечо: «Тут дело нечистое, надо разобраться». Взяли мы мотыги и — на виноградник. Подходим к развилке дороги и вдруг смотрим — поп Крыстю. Только он нас заприметил — юрк в кусты, точно ящерка. А из-за деревьев выскочили четверо стражников и давай нас обыскивать. Найти, конечно, ничего не нашли, облаяли нас и говорят: «А ну, поворачивай домой!»
Левский обхватил руками голову.
— Не может того быть! Отец Крыстю — боец из легии Раковского, преданный народному делу человек, привлекший к нему столько сторонников, — и вдруг изменил святому нашему делу?! Уму непостижимо. Я должен нынче же разобраться во всем. Мне необходимо повидать отца Крыстю.
