Весна | страница 143

Я сделаю скрипку. У нее будет волшебный голос. Иван станет на ней играть и воспевать юношей, павших в балканских ущельях за свободу народную, юношей, чьи тела растаскали по скалам орлы. Иван Черный сложит новую песню о тех славных людях, что закладывают основы святой народной республики, о тех, кто прокладывает в горах дороги и тоннели, строит плотины и водохранилища, чтобы в засуху влаги хватало для последнего корешочка и чтоб вся земля была залита электрическим светом. Заиграет моя скрипка мастерам, которые строят мосты и дороги, тем, кто запахивает межи и дружно работает на общей земле, тем, кто ткет ткани, добывает уголь, пишет книги о новом человеке. Кузнец Иван ждет меня.

— В тот вечер, когда я разбил кремонку, я поклялся не браться за смычок, пока не настанет светлый день. Сейчас рука моя истосковалась по смычку. Дед Неделчо, начинай!.. Душа моя словно бочонок, в котором бродит молодое вино.

Так говорит мне Иван. Как только дерево высохнет, сделаю из него скрипку, каких доселе не делывал. Для нашего Ивана Черного…

Мастер Неделчо взглянул на меня. Глаза его сияли.

Перевод С. Займовского.

В тот поздний осенний вечер туман стелился низко над землей, окутывая разъезженные пыльные дороги, опустевшие поля, подернутые багрянцем леса, селенья. Вдоль большака там и сям высились темные силуэты деревьев. Словно стражи-великаны, зорко вглядывались они в призрачный караван, шаги которого раздавались во мгле, и, напрягая слух, ловили перезвон колокольчиков, нескончаемую песню немазаных колес, тяжелую поступь скота, людской говор. Белые волы были совсем невидимы, лишь черные мокрые их рога покачивались в молочных клубах тумана. Хозяева их в ямурлуках и остроконечных башлыках медленно шагали рядом. Они были похожи на сказочных гномов. Покрытые рядном, доверху нагруженные подводы плыли во тьме, словно бочонки на невидимых колесах.

— Стой! Забирай влево! — хрипло прокричал вожак каравана. — Где-то тут в той стороне Поройница, самая чистая из всех горных речек.

Караван свернул с дороги, заскрипели оси и дышла, и топот воловьих копыт заглох в шелесте влажной, но уже отцветшей травы. Возчики быстро распрягли волов, бросили им сена, накинули на них домотканые попоны и, отвязав от грядок телег сумки с провизией, сгрудились вокруг вожака, который, присев на корточки у пенька, высекал кремнем огонь из огнива, чтобы запалить горсть сухого сена.

— Чего уставились, ступайте вниз к Поройнице, тащите хворосту. Только смотрите, посуше! — крикнул он возницам. Те нехотя повиновались и исчезли в тумане.