Самолет с грохотом пронесся над ними. Марко выпрямился в телеге и приветственно замахал шапкой. Бабушка Гена вздрогнула и поглядела вслед мощной птице, на крыльях которой сияли красные звезды.
— Такие же в точности, как у Пешо, — проговорила старушка, толкая локтем возницу, который не мог оторвать от самолета глаз.
— Ты про что?
— Про звездочки. Погоняй, Марко, не ровен час запоздаем! Да ты чего остановился?
На большой площади у памятника народу собралось — не счесть. Марко распряг лошаденку на старом постоялом дворе, где всегда останавливались приезжие крестьяне, помог бабушке Гене слезть с телеги, отряхнул солому с суконных своих штанов, вытащил из кармана круглое зеркальце, погляделся, пригладил вихры, будто люди собрались на него смотреть, а не на памятник, и сказал:
— Теперь все! Пошли, бабушка.
Они поспешно присоединились к толпе и оказались как раз позади группы партизан, спустившихся из лесов Врышки. Бабушка Гена привстала на цыпочки, но ей все равно ничего не было видно. Марко оглянулся по сторонам, заметил неподалеку у ограды большущий камень, приволок и встал на него.
— Все как есть видать! — произнес он, очень довольный собой. — И солдата из белого камня, и венки, и знамена, и болгарских бойцов. Ага, вот и братушки! Ох и молодцы же парни! И у всех до одного звездочки на пилотках.
— А еще что видишь? — нетерпеливо спросила бабушка Гена.
— А еще вижу у самого памятника каких-то незнакомых людей. Не иначе, министры. Наши, народные министры, из Софии. И с ними не то генерал, не то полковник — с золотыми погонами. Сдается мне, советский генерал, ну да посмотрим. А вон тот, что Сейчас руку поднял — тише, мол, говорить хочет, — это председатель городского комитета Отечественного фронта. Мой знакомый. Видала бы ты, бабушка, какой тощий — кожа да кости. Чуть не всю жизнь по тюрьмам сидел. Тебе слышно чего-нибудь, бабушка Гена?
— Ничего не слышу, — ответила старушка, напрягая слух.
— Далековато мы стоим, но все же слышно. Говорит, что открывает памятник, воздвигнутый в честь сыновей народа-освободителя, который во второй раз снимает с нас оковы. Говорит… да будет, ребята, будет кричать «ура», ничего же не слышно!
Словно порыв степного ветра разорвало тишину площади громовое «ура».
— Слушай дальше, бабушка. Кончил он. Дает слово советскому — то ли генерал он, то ли полковник. Сам маршал Толбухин его прислал на наше торжество. Глянь, подошел к солдатам, здоровается. Остановился перед советскими бойцами. Слышишь, как братушки отвечают на его приветствие? Теперь к нашим подошел… А сейчас сюда идет!
