Шуменский батальон сдался, но его командир успел улизнуть. Удрал, словно заяц, исчез в кукурузе. Три орудия, четыре пулемета и свыше трехсот винтовок перешли в руки революционеров.
И вот теперь поп Андрей, усталый, еще опаленный жарким вихрем боя, сидит на открытой платформе, свесив ноги. Едет на север.
Ему придали двадцать человек из славной Лопушанской дружины. Ничего, что так мало. С такими людьми и в огонь не страшно броситься. Бойцы Георгия Димитрова — настоящие львы.
Поезд долго пыхтел, пробираясь через поля пожелтевшей, неубранной кукурузы, и наконец остановился в Долно Церовене. Из аппаратной выскочил дежурный с красной повязкой на рукаве. Поп встал.
— Куда следуете, товарищи? — спросил дежурный.
— На свадьбу в Лом, — процедил поп Андрей сквозь зубы.
— Жизнь надоела, что ли?
— Эт-то почему? — смерил его поп взглядом.
— Потому что Лом пал.
— То есть как это пал? — вскричал долгополый командир повстанцев.
— Сдали Лом. Сегодня, пока у вас там шла перестрелка под Бойчиновцами, со стороны Дуная тоже загрохотали пушки. В ломском порту высадилась артиллерия из Видина. Правительственные войска вынудили восставших оставить город. Оттуда вернулись наши церовенские коммунисты. Страшные вещи рассказывают. Ломские палачи неистовствуют. Чинят расправу на месте, без суда и следствия. На улицах Лома, в Моминброде и Дылгошевцах рвутся снаряды. Целые кварталы в огне.
— А повстанцы где же? — заорал поп Андрей.
— В кукурузных полях. Попрятались. Что еще оставалось?
Поп Андрей оглянулся — из прицепленного сзади вагона повыскакивали лопушанцы. Стояли и слушали словно в воду опущенные. Где-то далеко в тронутой осенним пеплом равнине раздавались глухие орудийные раскаты. Их грохот проносился над полями и затихал за вершинами Вереницы. Властно и ободряюще прозвучали слова попа.
— Выше голову, товарищи! Лишь только юнаки-повстанцы заслышат голос нашей пушки, они подымутся и вновь вернутся в наши ряды. Ну-ка, малый, пропусти наш состав. — И, устремив вперед орлиный взгляд, приказал машинисту: «На кровавых ломских палачей — ходу!»
В лесистом гайдуцком логу у села Брусарцы грозная попадья отца Андрея снова заговорила. На опушке, где когда-то был монастырь, собрались повстанческие командиры. Вихрь боя вновь воспламенил сердца лопушанцев. И когда конники Кабзы ударили по правому флангу врангелевцев и лавиной пронеслись через село Киселево, поп Андрей выхватил из ножен свою саблю, заорал во всю мочь и опять увлек за собой всех пеших бойцов. Завидев обнаженные кавалерийские клинки, наемные бандиты пустились наутек, волоча за собой орудия, пулеметы, и вскоре сгинули в бескрайней Ломской равнине.
