— Товарищ Димитров!
— Слушаю, отче!
— Позволь мне, старому медковскому попу, от всего сердца, как родного сына, обнять тебя. Я нынче ведь тоже был на митинге. Прискакал в тот самый момент, когда ты речь держал перед восставшим народом. Слушал я тебя, слушал и сказал себе: вот оно, поп! Искра брошена. Не спать, не есть, не знать усталости, не складывать оружия до тех пор, пока не сломим власть царя, генералов и банкиров. Отныне для меня нету пути назад! — торжественно произнес он.
И, раскинув огромные свои руки, поп Андрей заключил Димитрова в объятия, крепко прижал к груди и с жаром поцеловал в лоб. Потом сгреб со стола свою камилавку.
— Не поминай лихом, сынок, коли что! — воскликнул он, повернулся и выскочил вон из комнаты так же стремительно, как ворвался в нее.
Что за необычный поезд вышел из Бойчиновцев и плывет по желтому кукурузному морю к Мырчеву? Впереди, мерно постукивая, катится открытая платформа. На ней установлена запыленная горная пушка, чье дуло, точно огромное темное око, оглядывает даль. Около орудия — два пулемета. Паровоз, пыхтя, сердито и нетерпеливо толкает платформу вперед и тащит за собой товарный вагон, битком набитый вооруженными людьми. Состав везет повстанческий отряд попа Андрея и Кирилла Митева. Эти люди, обросшие бородами, с обветренными лицами, кто в кепках, кто в папахах, с готовыми к бою винтовками на коленях, эти люди — бойцы-повстанцы. Они едут на штурм Ломской казармы. Весь день вели они неравный бой с многочисленным неприятелем, засевшим в Бойчиновцах. Отчаянно бились до тех пор, пока наконец не принудили солдат Шуменского батальона скинуть рубашки да поднять их вверх вместо белого флага. Что за молодец Христо Михайлов! Все знали, что он настоящий коммунист, но никто не подозревал в нем заправского артиллериста. Как наставил он эту берковицкую пушку, да как начал палить — любо-дорого! Солдаты поливали повстанцев огнем четырех пушек и восьми пулеметов, но Христо с такой точностью посылал снаряды по всем огневым точкам, что вскоре заставил их замолчать. Отовсюду то и дело слышались одобрительные возгласы:
— Так их, Христо!
— Крепче бей, товарищ Михайлов!
— Долго не продержатся!
Окрыленные, под несмолкающее ура, понеслись цепи повстанцев в атаку. Впереди, в самых первых рядах атакующих, развевалась ряса медковского попа. Ветер трепал его длинную бороду, глаза попа Андрея метали молнии. Грозно сверкала сабля, которой ои размахивал высоко над головой, увлекая за собой всех криком «ура-а-а!», вылетавшим из охрипшей глотки.
