Весна | страница 117

Вечером, когда начали вскрывать конверты, стол перед счетчиками так и заалел. Кмет бросил свирепый взгляд на сына и громко засопел. Синяя жила, пересекавшая его лоб, вздулась. Поп Трошан, узнав, за кого отдал народ свои голоса, еще крепче запер на засов ворота и погасил лампу. А на улице перед общиной шумела веселая толпа. Инкин двоюродный брат проталкивался к дверям, высоко над головой размахивая длинной, выкрашенной в красный цвет метлою.

— Дорогу! Дорогу красной метле!

— А что ты с ней делать будешь? — спрашивала молодежь.

— Вымету вон из народной общины прежних управителей вместе с тараканами!

Дружный смех звенел в вечерней тишине.

Перевод Б. Ростова.

Он, Чавдар, дружину эту

двадцать лет водил по свету,

и страшна была дружина

всем изменникам и туркам,

А страдальцы укрывались

под крылом у воеводы…[10]

Христо Ботев

Поезд был переполнен солдатами-отпускниками. Они возвращались на юг, к Завою на Черне и Каймакчалану, где смерть продолжала размахивать косой. Там гибли сыны болгарского народа — их рвали англо-французские снаряды, пронзали пули, сметали эпидемии и голод. Стоял ноябрь 1917 года. Двери большей части вагонов были открыты настежь. На деревьях, растущих вдоль железнодорожного полотна, сидели нахохлившиеся мокрые вороны. Солдаты, втиснутые, словно скот, в теплушки, накрывшись брезентом, смотрели на оголенные поля, молча прощались с нивами, по которым брели, бросая семена, унылые молодухи и дети едва управлялись с тяжелыми сохами. На остановках к эшелону устремлялись десятки новых солдат с тяжелыми ранцами за плечами. Они как будто торопились поскорее добраться до мясорубки, опасаясь упустить свое место в очереди. За ними, спотыкаясь, бежали жены с заплаканными лицами; детишки, шмыгая носами, широко раскрытыми глазенками глядели на воинов в заплатанных шинелях, свесивших из дверей вагонов ноги в подкованных сапогах.

Во всем составе был только один пассажирский вагон. Он предназначался специально для офицеров, и солдатский сапог не имел права ступить туда.

Перед полустанком, окруженным пожелтевшими липами, машинист затормозил поезд так резко, что вагоны с грохотом стали наскакивать один на другой. Из комнаты ожидания выскочил солдат с тяжелым ранцем и, прихрамывая, побежал к первому вагону. Следом за ним спешила преждевременно состарившаяся женщина в пестром переднике и черном платке, из-под которого спускались длинные косы. Ее ввалившиеся красивые глаза были заплаканы. Она с трудом волочила две большие, плотно набитые сумки.