— Надо подумать, — заикнулся было Николай Васильевич, но жена пригрозила пойти в партком, и он согласился.
…У магазина, прыгая через кювет, играли в ожидании мамаш ребятишки. Выскочивший из штаба дежурный, капитан, командир одного из подразделений на ходу одернул гимнастерку, весь вытянулся, пошел навстречу строевым шагом.
— Товарищ полковник, — щелкнул он каблуками и вскинул к козырьку фуражки большую красную ладонь…
— Все в порядке? — перебил его вопросом полковник, глядя на детвору и не трогаясь с места.
— Так точно, — ответил капитан и, перехватив взгляд командира, продолжал возмущенно: — Гонял целый день детвору, товарищ полковник. Балуются…
— Детвора, так и гонять нечего, — недовольно ответил Николай Васильевич. И подумал об этом офицере: «Перед начальником в струнку тянется, а в казарме гоголем ходит, бывает, на крик срывается».
Капитан привык к подчеркнуто суховатому отношению командира части и его требовательности, но так и не мог понять, за что в немилости? Строг, требователен, подразделение на хорошем счету. Командир же не его, а Сорокина, где можно, выделяет.
Дежурный проводил командира к машине, открыл предупредительно дверцу, отдал честь, всем своим видом выражая уважение, даже почтительность.
Шофер Урузбаев с полным комплектом солдатских знаков на груди, привыкший за годы службы к командирскому маршруту, без лишних вопросов мягко повел машину мимо казарм, столовой, складов, свернул налево к котельной и лишь потом выехал за проходную. Николай Васильевич вдруг подумал, что это был последний, завершающий круг почета, молчаливое прощание с тем, что составляло его жизнь, ежедневную хозяйскую заботу, что лежало на его плечах большой ответственностью и требовало от него полной бескорыстной отдачи. За эти годы он, признаться, просто устал, порой, казалось, сдавали нервы. Уж больно плотна была жизнь: выезды на полигон, учения, проверки, осенью ко всем заботам добавлялись хозяйственные, наступала пора расставания с доброй четвертью опытных и подготовленных солдат, приходила молодежь, с нею новые хлопоты, новые заботы.
Годы, казалось, были похожи друг на друга, менялись лишь люди, события, само время. Всегда только главным делом оставалась боевая готовность. Все, что ни делалось, было для нее и ради нее. И думалось всегда о ней. Она была высшим мерилом всей деятельности Николая Васильевича. Каждое утро он вставал с одной мыслью: «Как там на позиции?». И первый телефонный звонок раздавался на столе оперативного дежурного.
