В предоперационной ему помогли переодеться. Тапочки, бахилы, рубаху, фартук, шапочку — всю эту плотно подогнанную амуницию он привычно понес на себе, облаченный в нее, т у д а, подняв, как плененный, ладони на уровень лица, но за шаг до з н а к о м о й двери опустил их, тщательно вымытые, и повернул назад, толкнув экипированного таким же образом Николова: забыл маску! Сестричка с готовностью повязала ее вкруг лица и поправила ему очки…
II
Т а м, за дверью, желтоватая резина хирургических перчаток показалась ему неосязаемой. Привычно пахло медицинским спиртом.
— Су-шить… Там-пон! — по слогам, но приказной скороговоркой выговорил долговязый, сухощавый, разбойного вида Низаров. Шапочка сбилась у него набок, держался он зло и развинченно — в своей манере.
Ему подали.
— Та-ак… Зажим! — попросил Низаров еще, но резче, почти фальцетом, сузив веки. Постепенно левый глаз его закрылся совсем, а правым он словно брал на прицел дальнюю мишень.
Грудная клетка уже была вскрыта. «Классически», — удовлетворенно отметил он, приблизившись к Низарову и застыв. Закатанные по локоть рукава халата топорщились валиками, открывая худые шерстистые руки Низарова, донельзя истонченные в запястьях и нелепо татуированные. Говорят, в таких случаях минуты кажутся вечностью. Ерунда, вечностью они не казались» Почти бесшумно работал импортный АИК — аппарат искусственного кровообращения.
Низаров оторвался и, не разжмуривая левого глаза, правым зрачок в зрачок посмотрел на него, неприязненно шевельнул марлевой маской, но потом кивнул чуть ободряюще — то ли здороваясь, то ли соглашаясь с тем, что он уже сделал и что видел как р е з у л ь т а т.
Халат у Низарова, надетый прямо на нижнюю рубашку, был сильно застиран, и все-таки с замазанных свежей кровью боков («Костина же кровь, Костина!») выступали еще какие-то неясные пятна.
Занимая место Низарова, он посмотрел на в с е оценивающе. Минуты оставались минутами, и надо было не терять даром секунд, которые не укоротились и не удлинились с его приходом.
Он, молча согласившись с Низаровым, действовал отчужденно, но четко, и все, кто стоял за ним полукругом, — и Низаров, и ассистенты, и анестезиолог, и реаниматор, и врач по функциональной диагностике, и все другие, разом потеряли для него свои лица, но он тоже удовлетворенно отметил, что действовали они необыкновенно хорошо, чутко угадывая его каждое желание и движение.
«Вот так бы всегда, вот так бы всегда», — дважды повторил он про себя и обреченно увидел, что дела Костины п л о х и.
