Евтимов вместе с бригадиром пошел вглубь. Дальше лампочки попадались все реже и реже, кое-где было совсем темно. Вагонетка сошла с разбитых рельсов, на ней лежал и сладко похрапывал какой-то рабочий.
— Кто это тут развалился? — Бригадир принялся расталкивать спящего. — Илия, ты? Ты почему же не поставишь вагонетку?
Парень потянулся, испуганно огляделся и расправил затекшие плечи.
— Эту поднимем — другая перевернется. Дальше вон дрезина стоит. Один рельс отошел, да еще и вода его затопила. Пока не сделают хороший настил, работа с места не сдвинется.
— Да разве это настил? — возмутился Евтимов. — Скажи лучше — трясина. Набросали досок кое-как, шею можно сломать. И почему тут такая темнота?
— Проводка опять не в порядке. Помигает, помигает и потухнет. Да и лампочки, по правде сказать, воруют.
— Вечно у нас то одного нет, то другого не хватает… Вот и с карбидными лампами беда. Людям приходится добираться до забоя почти в полной темноте, — послышались из глубины туннеля голоса. — Только и знаем, что стоим да на лопаты любуемся. День ото дня дела все хуже и хуже. Дрезина стала, вагонетки полные, а как их вывезешь? Куда породу девать? Жены скоро нас домой пускать не будут — даже на папиросы денег нет.
Высокий худой паренек полез под вагонетку, старался поднять ее. Инженер и бригадир помогли ему. Евтимов еще не всех рабочих знал, но уже запомнил этого юношу с падавшим на лоб чубом и веселым лицом. На одном производственном совещании тот резко и дельно говорил о беспорядках в туннеле.
— Ты где работаешь? — спросил Евтимов.
— В верхней галерее. Трудно там, — юноша сказал это с улыбкой, будто речь шла о самой легкой и приятной работе. — Ползком приходится пробираться. Отверстие узкое, сантиметров пятьдесят, не больше.
— Спас — крепильщик, — пояснил бригадир, — но чуть где потруднее — он уже там. Для него нет смен.
Евтимов с бригадиром остановились около груды отбитых камней. Над их головами угрожающе нависали глыбы. Слышался равномерный гул. Время от времени он затихал; очевидно, механизмы работали с перебоями.
— Пока мы не укрепим стены, опасность обвала неизбежна. Мы рискуем жизнью людей, — говорил Евтимов.
— Так уж сразу и упадут эти камни! — засмеялся Спас. Улыбка на его запорошенном пылью лице казалась какой-то застывшей. — Сначала шум слышится, рокот. Вот к этому всегда надо прислушиваться. А то случается и неожиданно. В последний раз мы только спустились — и обвал произошел. Подпорки в сорок сантиметров, а подломились, как спички.
