— Сюда! сюда! — гостеприимно приглашал нас хозяин, открывая в самом углу небольшую дверь. — Вот сюда вниз! Держитесь за меня, ребята, тут темно.
Мы сбились в кучу и, держась друг за друга, осторожно сошли в темноте куда-то вниз. Остро пахло сыростью, ноги липли к скользким ступенькам. Мне показалось, что я все это вижу во сне… Скорей бы ушли эти рабочие! Догонит ли Аким Шарова? Нет, надо, надо и мне бежать искать Володю!
Заскрипела дверь. На меня пахнуло промозглым запахом сырости, грязи, пота. К горлу хлынула тошнота. Инстинктивно заткнула я пальцами нос. Скрипнула дверь.
— Сейчас зажгу! — сказал наш «хозяин» откуда-то из темноты. Щелкнул выключатель. Под самым потолком — низким и закоптелым — вспыхнула тусклая лампочка.
Ребята все сразу о чем-то заговорили. Я их не слушала и оглядывала комнату. Она была довольно просторная, но очень низкая. Три небольших квадратных окна с высокими подоконниками не были ничем завешены. Во всех углах стояли кровати — железные, деревянные, покрытые или пестрыми лоскутными одеялами, или тряпьем. На одной из кроватей спали две девочки: одна — лет семи, другая — лет четырех. Маленькая крепко прижимала к груди грязную, сшитую из тряпок куклу с грубо намалеванным чернилами лицом.
Наш «хозяин» подошел к кровати и с видом взрослого накрыл девочек одеялом.
— Угомонились, наконец! — сказал он недовольным голосом. — До чего надоели! Весь вечер из-за куклы дрались. Одна орет: «Моя лялька»! Другая: «Нет, моя». Ревут обе!
— А мамка-то ваша где? — спросил один из мальчиков.
— В ночную смену работает. А я вот — с этим возись! — кивнул он головой в сторону сестер. — Вечно дерутся, — никак ляльки не поделят.
Я еще раз взглянула на «ляльку» и вдруг вспомнила свой шкаф с игрушками. Я почувствовала, что краснею, и плотнее закутала лицо няниным платком.
Мальчики расселись — кто на кровати, кто на деревянные табуретки — и оживленно о чем-то беседовали. Я стояла одна среди комнаты, — никто не обращал на меня внимания.
— Ой, до чего же жрать хочется! — сказал хозяин. — Мамка ушла и хлеба не оставила. И сестренки голодные легли.
— Да, брат, с хлебом вовсе худо стало, — тоном взрослого ответил матросский брат, — ну, да Ленька говорит, — буржуев прогоним, все будет.
— Покамест папку на войне не убили, мы ничего, ладно жили, — сказал «хозяин» и глубоко вздохнул.
— Эта ваша комната? — спросила я его и снова почувствовала, что краснею, сама не знаю отчего.
— Тот угол наш, — показал он рукой на кровать с девочками. — Мамка с девочками спит, а я на полу. А в этом углу — хозяева наши, муж с женой. Жена-то с моей мамкой вместе работают. А хозяин тоже к Зимнему ушел.
