Незабываемая ночь | страница 34
— Ладно, рассказывай, — перебил его Шаров. — Это он вам всем очки втирал, а меня, брат, не проведешь. У меня нюх такой. Я буржуя за сто верст нюхом чую.
— Говорю тебе…
— А я тебе говорю, — гневно зашептал Шаров, — он предатель. (У меня так и ухнуло куда-то сердце, на мгновение потемнело в глазах. Я крепче вцепилась руками в портьеру, чтобы не упасть).
— Не верю я ему ни на грош, — шептал Шаров. — Подумаешь, — большевик!
— Ну, вот увидишь?
— И увижу. Его взвод на углу Машкова переулка и Конюшенной стоит. Почему его там нет? Словом, сейчас узнаем. Ты мне только не мешай! Я мигом все выведаю. Я, брат, хитрый! Меня никто не перехитрит.
— Ну-ну, — поощрил его товарищ немного насмешливо.
— И так и знай, — быстро заговорил Шаров, еще понизив голос, — если моя правда, — отыщу и убью его сегодня же, как собаку!
— Обалдел! Не разобравши, в чем дело!
— Разберем! Да никак нянька идет! Ишь ты, квартира на цельную версту…
Они замолчали. Я стояла, крепко вцепившись руками в портьеру, и едва дышала.
Няня вошла и подозрительным взглядом окинула пришедших.
— Ну, чего там? — спросила она недружелюбно.
— Здравствуйте, нянюшка, — очень вежливо сказал Шаров.
— Здравствуйте. Чего надо-то? На что вам Владимир Дмитриевич понадобился?
— Видите ли, нянюшка, мы предупредить его пришли. Очень он хороший барин…
— Ну, так что же? Говори толком, — сказала няня сурово.
— Мы знаем, — Владимир Дмитриевич всегда за порядок. А нынче большевики такого непорядку на улицах наделали, разбойники!
— Ох, уж и не говорите, — голос няни сразу смягчился. — А вы… из каких же будете?
— А мы, нянюшка, с Владимиром Дмитриевичем заодно. Мы этих самых большевиков живо… извините, нянюшка, за это выражение, — под зад коленкой! Будут знать!
Няня добродушно улыбнулась.
— Дай бог, дай бог! Совсем народ с ума посходил, прости, господи!
— Верно, нянюшка, сказали, — засмеялся и Шаров. — Ну, мы-то их взгреем живо! Будут знать, как к Зимнему дворцу лазить! Так вот мы насчет этого и пришли к Владимиру Дмитриевичу, чтоб он…
Няня не дала ему договорить.
— А он туда и пошел! — сказала она радостно. — В Зимний дворец и пошел! Там уж, там! Большевиков окаянных гнать, за царя грудью становиться. Там Володенька наш, там!
«Нет! Нет! Неправда», — хотела я крикнуть, хотела выскочить из своей засады, но какое-то оцепенение — оцепенение ужаса охватило меня. Я стояла, точно скованная параличом, с судорожно сжатым горлом, и не могла ни шевельнуться, ни крикнуть…
