— Ну вот, здравствуйте! — проворчала Татьяна Андреевна, гладя рукой Машенькину головку, и глаза ее, в лучиках преждевременных морщинок, заблестели непролитыми слезами. — Плакать-то зачем? Сейчас Юра придет, а ты вся зареванная. Он небось устал. Тоже ведь ему не сладко.
— Я сейчас, — отстранилась Машенька и юркнула в ванную комнату.
Зашумела вода, стало слышно, как Машенька там плещется и сморкается, приводя себя в порядок.
— Теперь лучше? — спросила она, выходя из ванной. Лицо ее лучится неподдельной радостью и ничем не напоминает о пережитых страхах.
— Сойдет, — улыбнулась Татьяна Андреевна, успев насухо вытереть свои глаза. — Иди, встречай. Господи, хотя бы переоделась! — спохватилась она. — Все-таки чужой человек. Мужчина.
— Ну и что? И так сойду! — беспечно и весело, но тем же полушепотом возразила Машенька. — Иди, иди! Слышишь? Уже скребется. Приглашай в гости, а я пока чай приготовлю.
Машенька открыла дверь и, едва Тепляков переступил порог, повисла у него на шее, целуя его холодное с мороза лицо.
— Машутка, простудишься, — пеняет ей Тепляков, краем глаза замечая, что на кухне горит свет, слыша, как там осторожно стучат друг о друга чашки и ложки, следовательно, там кто-то есть, и этот кто-то наверняка Татьяна Андреевна.
Татьяну Андреевну Тепляков побаивается. Было бы Машеньке восемнадцать, тогда бы совсем другое дело, тогда бы никто не стал бы его укорять, что он соблазнил или пытается соблазнить малолетку. Ему страшно представить, что кто-то возьмет и сообщит в милицию, что так, мол, и так, начнется расследование, начнут таскать к следователю Машеньку и его, еще, чего доброго, станут выяснять, было что-то между ними или нет. Все это так унизительно, так мерзко, что он иногда подумывает, не прекратить ли ему эти встречи вообще, более всего ради спокойствия Машеньки и ее родных, чем ради своего. Но стоит вообразить, что этих встреч не будет, как в голове его все перепутывается, и он уверяет себя, что со стороны их отношения должны выглядеть исключительно дружескими, хотя бы на том основании, что он когда-то служил с братом Машеньки, и что поэтому никто не может заподозрить его в преступных намерениях. Тем более что этих намерений нет и в помине.
Тепляков раздевался и разувался, когда из кухни вышла Татьяна Андреевна. Он выпрямился и, с тревогой заглядывая в ее глаза, произнес:
— Добрый вечер, Татьяна Андреевна. Извините.
Но Татьяна Андреевна не дала ему договорить.
