Над землею, покрытой снегом, плыли низкие серые облака с редкими, едва различимыми просветами между ними. Иногда облака опускались до самой земли, и тогда с дальнего конца взлетно-посадочной полосы надвигалась серая стена, погребая под собой и красные огни вдоль нее, и черную кромку леса, и стоящие в стороне пассажирские самолеты. Стена надвигалась беззвучно и неумолимо. И вот уже первые снежинки-разведчицы плавно закружились за стеклами терминала, точно заглядывая внутрь, а вслед за ними небо обвалилось густыми хлопьями снега. За стеклами терминала резко потемнело, а в зале ожидания, наоборот, стало как будто светлее.
Тепляков вздохнул, глянул на часы: четверть шестого. Четвертый час он ждет самолета, на котором должен прилететь из Москвы Михал Михалыч.
По радио передали: самолет сел на аэродром соседнего города, что в трехстах километрах отсюда, и, как только позволит погода, так не пройдет и часа, как приземлится в нашем аэропорту.
Но пока не видно, чтобы погода менялась к лучшему.
Тепляков набрал номер телефона Машеньки, и тут же услыхал ее взволнованный голос.
— Юра! А я жду-жду а ты все не звонишь и не звонишь!
— Радость моя! Я сижу в аэропорту и жду своего шефа. Но погода, сама видишь какая, и сколько мне еще ждать, не знает и сам господь бог. А о метеорологах и говорить нечего.
— Но ты все-таки после работы зайди к нам обязательно! — велела Машенька. — Мама приготовила пельмени — пальчики оближешь.
— Я постараюсь, мой ангел! Но совершенно не знаю, когда освобожусь.
— Когда освободишься, тогда и приходи. Я буду ждать.
— Но не ночью же. К тому же, я уже тут два раза пил кофе с булочками. Правда, место для пельменей еще имеется. Извини, больше не могу говорить: звонят.
Убрав один мобильник в карман, он достал другой: звонила Лидия Максимовна, интересовалась, когда будет самолет. Выслушав ответ Теплякова, велела ждать. Что ж, ждать так ждать. Как говорится, солдат спит, служба идет. А спать и ждать — одно и то же. И он, откинув кресло, вытянул ноги и закрыл глаза. И, как всегда, увидел улыбающееся лицо Машеньки.
— Молодой человек, — произнес над ним женский голос, и чья-то рука дотронулась до его плеча.
— А? Что? — Тепляков открыл глаза и увидел лицо пожилой женщины. И тоже улыбающееся.
— Ваш рейс должен приземлиться минут через десять, — сообщила она. И уточнила: — Ведь вы ждете двести семнадцатый? Не так ли?
— Да-да! Спасибо, — поблагодарил он, вспомнив, что женщина эта стояла рядом, когда он в справочной узнавал о времени прилета самолета со своим шефом.
