— Да в самой высшей степени.
— Поначалу я приняла вас за памятник самому себе. Человека, более равнодушного к окружающим, трудно себе вообразить.
— Вовсе нет, Наталья Николаевна. Начнем с того, что я давно знаю вас. И работы ваши знаю, даже прежде вас.
— Увы, — отвечала Наташа, — оказывается, я не столь безнадежна. — Что же мои работы?
О чем, о чем, а о своих картинах думать сейчас не хотелось вовсе. Она приняла его высказывание как подобает, с достоинством, но без малейшего энтузиазма. А то, что давно знает, — так добрый Бронбеус не одной только ей раздавал авансы. Лучше бы реставратор не заводил этого разговора.
— Ну-ну, — ответил он, как бы подслушав то, что она говорила себе, и поднимая бокал. — Это вино вам должно понравиться.
— Похоже, что вы все знаете обо мне.
— Это я не столь безнадежен. Впрочем, нетрудно было догадаться, что вино вам понравится. Оно с юго-востока Франции, а эти виноградники я хорошо знаю. И даже виноделов, Наталья Николаевна, лично.
— Что за фантастические загадки? Ко всему прочему вы и виноделием занимаетесь на досуге?
— В некоторой степени.
На маленькой сцене появились музыканты, и зазвучала сезонная кабацкая мелодия.
— Ненавижу эту пошлятину. — Наташа передернула плечами.
Владислав Алексеевич молча встал и направился к музыкантам. А когда он вернулся к столику, уже исполнялась «Экскурсантка» Битлз.
— Вы и об этом знаете?
— О чем? — изумился реставратор.
— О том, что мне с трехлетнего возраста нравится этот хит.
— Просто мне показалось, что эта песенка про вас. Вы слишком самостоятельны и самоуверенны. Впрочем, эти качества для творчества необходимы. Как эта замечательная бас-гитара.
Наташа подумала, что сейчас он пригласит ее танцевать, и испугалась. Это было бы нелепо. И тут же укорила себя за совершенно дикую мысль. Как начало, так и продолжение вечера было выдержано в безукоризненном стиле: непринужденная беседа ни о чем и обо всем. Бирюк оказался увлекательным собеседником, и завершился вечер гармонически аккордом в виде клубники со взбитыми сливками.
«Мечта идиотки, — подумала Наташа, — интересно, что будет дальше. Он проводит меня домой, и мы благородно расстанемся. И более никогда не увидимся».
Вопреки этим ее мыслям, они еще долго гуляли по ночному Пскову, как по монументальной белой ночи, любуясь ее деталями. Наташа заметила, что в обращении к ней у него проявился особый тон, смесь нежности и даже своеобразного восхищения. Казалось, вот-вот, еще минута, и она услышит от реставратора слова признания ее красоты как бесценного для него дара.
