— Так подарите же мне этот пейзаж, — обрадовалась Наташа, — такого со мной еще не было, ей-богу. Это возможно только здесь. В этом удивительном городе. Меня там, верно, и узнать нельзя?
— Можно, — ответил он, заслоняясь от солнца. — Запросто можно узнать.
Пашка был настоящим псковичом, из тех, что почти вывелись в древнем городе сейчас, заселяя после войны опустошенный Ленинград. Родители его там и жительствовали. А он сам по себе жил здесь. Небольшой деревянный домик в Запсковье и просторный хутор в Печорском районе.
— Вы не были в Печорах? — удивился он. — Я думал, что там-то вы точно были.
— Почему?
— Этого я не знаю. Вам нужно побывать в Печорах. Туда, конечно, все едут. И это ничего. Но я не потому решил, что вы там были.
Мол, сообразишь сама, если сподобишься.
От него веяло основательностью, не рассудительно-спссивой, а какой-то небесно-земной, как его пейзажи и натюрморты, которые она разглядывала уже через час в его запсковском жилище.
Мастером он оказался редкостным. Наташа никогда не любила фотографию. А тут поразилась. Ее новый знакомый фотографировал запретный для человеческого глаза мир. Все-таки в процессе творчества тут явно ощущалась нечеловеческая сила оптики, но нечеловеческой она уже не была. Пейзажи с тончайшими алмазными туманами были едва ли не тем, что практически недостижимо для живописца.
Наташа ахала, рассматривая поляны с медуницами, дуб-подросток, задравший листву в физически видимом ветре, белого коня, привстающего из клевера посреди белой ночи…
Она не знала, что сказать.
— Все это ты можешь увидеть сама, — невозмутимо отвечал он, — я как раз собираюсь на хутор. Может быть, тебе будет небесполезно. Ну как-то так…
Неожиданно для себя она согласилась. С ним было легко и просто, как ни с кем другим. Она не успела даже предупредить об отъезде ни Владислава Алексеевича, ни своих знакомых-художников.
Дом, куда они приехали, стоял посреди рукотворного, как подумалось Наташе, леса. Лес походил больше на несколько запущенный парк необъятных размеров.
— И часто ты его бросаешь? — спросила Наташа, заметив причудливый и строгий порядок в жилище, столь согласный с лесом и обширным цветущим лугом перед окнами.
— Приходится, — пожал плечами Пашка, — осенью иногда тут живут охотники, мои же товарищи. Нередко живу один. Но и гостей хватает.
— Я бы не смогла отсюда уехать.
— Как тебе сказать, я тоже так думал. Но меня отсюда что-то выталкивает. Время от времени. Мне даже кажется, что у дома своя жизнь и он требует, чтоб меня тут иногда не было. Вот так.
