Наташа видела подобных юношей и девушек, слышала и раньше все эти разговоры, ни к чему не обязывающие.
Ни с кем не сблизилась Наташа особенно и не собиралась этого делать, хотя и ловила на себе завистливые или ревнивые взгляды сверстниц, ведь она очень нравилась мужской половине маленького художественного сообщества.
Может быть, более охотно она болтала с приехавшей из Германии полуполькой, полунемкой, долговязой ровесницей, отлично говорившей по-русски. Она была неплохим графиком и видела в древних башнях и стенах недоступное колористам. Но работала все медленнее и медленнее, пока не прекратила работу совсем.
— Мне хотелось бы, — говорила она, несколько растягивая слова, — чтобы ты чертила что-нибудь рядом. Но ты занята собой. Тебе нехорошо с нами, как говорят во Пскове — грузно.
Наверное, и это было правдой.
За Наташей пробовали ухаживать питерцы, продвинутые Василеостровские ребята, больше озабоченные исполнением песен Карлоса Сантаны, день рождения которого был, по их словам, на носу. Ухаживали они довольно-таки робко, как будто имея виду, что за ней незримо возвышается фигура ее руководителя, о котором ничего не говорили, кроме того, что узнала о нем Наташа еще в Москве.
Она незаметно охладела к своему, как она все же думала, кругу. Он был ей слишком известен. Меж тем от Владислава Алексеевича за последние дни она тоже отдалилась. Просто потому, что много времени проводила без него.
Как-то она встала раньше обычного, чтобы прогуляться вдоль Великой к Снятной горе. А рано поднялась она потому, что день этот был у нее свободным. Реставратора пригласили на проходившую тут же во Пскове научно-практическую конференцию, куда съехались специалисты всех профилей из множества городов.
Утро было пустынным и странным, как на фотографиях, изображавших Псков столетней давности. Поймав себя на этой мысли, Наташа ничуть не удивилась, встретив в этот час одного только человека. Это был фотограф. Вернее, самый натуральный фотохудожник, совсем молодой, как вскоре выяснилось, на несколько дней только старше ее, но успевший прославиться рядом выставок на родине и за рубежом.
Наташа первым делом увидела, что из камышей что-то блеснуло, потом приметила как бы знакомую ей фигуру. Фотографа она, несомненно, могла видеть раньше.
— А вы попали в один из моих пейзажей, — весело сказал он, когда они без лишних церемоний познакомились.
— Лодки, чайки, одинокая девичья фигурка, вы были тогда в светлом платьице, и башни вдалеке, одна за другой.
