— Церковь — консервативная организация, какие внутри нее могли быть сражения, кроме, конечно, раскола?
— Очень много. Но самое главное — это противостояние церкви секуляризации. — Он произнес это слово, опять наморщив губы и рассеянно скользнув по Наташе взглядом, как будто хотел подчеркнуть, что нечего ему с ней, недоучкой, об этом разговаривать, что даже слова такого она знать не может.
— Секуляризация — это обмирщение, сведение высокого на бытовой уровень, — обиженно пробормотала она.
— В узком смысле. В широком — это смешение стилей — Софокла с Аристофаном, трагедии с комедией. Подмена философии софистикой. В историческом целом это ряд мер, направленных на прекращение развития одной из богатейших богословских, эстетических школ, развивавших традиции неоплатоников.
— И как, удалось прекратить? — Наташа была недовольна тем, что большую часть сказанного она поняла наполовину или не поняла вообще.
— То, что не смогли сделать с живописью, вполне успешно совершили с литературой. — Казалось, он уже охладел к разговору и не собирается его продолжать. — Вы Вместо белил в кармин добавили охру, — посмотрите, какая бездарная грязь у вас получилась.
Вот так едва ли не каждый день она спохватывалась, исправляла свои технические огрехи и постепенно копила то ли недовольство собой, то ли желание избавиться от этой довольно-таки тяжелой, не девичьей работы. Где-то в пределах досягаемости беззаботно проводили практику ее сверстники, приехавшие кто откуда, — из Петербурга, Свердловска и даже из Европы.
Они упорно и в то же время как-то легко писали бесчисленные псковские виды, благо застывших сюжетов вокруг было хоть пруд пруди. Наташа наблюдала исподволь, как ее одногодки просто-напросто отдыхают в замечательном Пскове, который был для них музеем-заповедником, полным роскошных декораций.
Все же она не могла не сблизиться с некоторыми из них, световой день был необычайно длинным, и времени хватало на все.
Они вместе купались, разглагольствовали о грядущей славе или, напротив, о тернистом пути живописца, призванного открывать новые формы либо воскрешать забытые и малодоступные современному человеку.
Тут был легкий экивок в сторону Наташи, которой, по мнению многих, в это лето не повезло. Ее пытались убедить в том, что все больше ей самой представлялось аксиомой: она несет необходимую повинность. А отчего так — молодые художники не задумывались.
Их мысли не простирались слишком далеко, ведь вокруг расстилался волшебный ландшафт, который, как думалось, без помех переходит на холст, в сжатом виде (особенно на свежей картине) еще более колоритный, чем в реальности.
