На террасе уже играла тихая музыка — представление с медведями закончилось, — гости собрались в кружки по интересам. В холле было пусто, мягко светилась панельная подсветка. Отыскав хозяйский бар, Наташа достала оттуда текилу, налила половину бокала крепкого напитка и залпом выпила.
«Думай, дура ты этакая, думай», — говорила себе Наташа.
Голова болела, раскалывалась на части, все кружилось и летело в тартарары, не имея под собой опоры.
«Что могло случиться? Как попал мой Левитан к Оле? Что все это значит?» Но ответ не приходил, стало жутко и страшно.
«Сколько он заплатил за этот подарок невесте? Кто ему продал этого пресловутого Левитана? Господи! Он же его во Францию повезет вместе со всем Оленькиным барахлом. А таможня! Что делать-то? Господи боже мой, что делать?»
Наташа поставила пустой бокал на стойку и вышла на террасу. Искусствоведа она нашла сразу, он царствовал под сенью девушек в цвету, однокурсниц Наташи, и что-то оживленно рассказывал.
— Лев Степанович, у меня к вам срочный разговор.
— Всегда к услугам самой талантливой ученицы моего ближайшего друга.
Наташа поморщилась и от фразы, и от вранья, которую она содержала. Вряд ли строгий Бронбеус когда-нибудь подтвердит дружеское расположение к этому стареющему ловеласу.
«Детектора лжи на тебя нет, — подумала она, — то-то вспотел бы сразу, несмотря на всю свою опытность».
— Что будет пить юная муза? — игриво спросил искусствовед, под ручку подводя Наташу к столику.
— Текилу.
— А я думал, музы пьют нектар.
— Я не Муза. Я Наталья Николаевна.
— Как строги стали современные барышни. Даже Зинаида Серебрякова была существом нежным и женственным. А ведь ей пришлось нелегко в жизни.
Наташа опять почувствовала укол в сердце и резко обернулась к собеседнику:
— Простите, но вы так со мной разговариваете, словно видите связь между мной и Серебряковой.
— Гм, ничуть, ничуть. И не думайте. — Шишкин скосил глаза на Наташу, продолжая при этом переставлять бутылки, рюмки и закуски на столе, точно его что-то не устраивало в их порядке.
«А ведь он похож на метрдотеля или очень пожилого официанта из прошлой жизни, — подумала Наташа, — при чем тут искусствоведение?»
— Серебрякова была, извините, талант, гений своего рода, хоть и женщина, — продолжал он, переставляя бутылки, пока наконец не выбрал армянский коньяк, одобрительно хмыкнув.
— Так вы считаете меня бездарностью? — aгpeссивно спросила Наташа.
— Боже упаси, боже, боже упаси. Никогда в жизни не делал и не сделаю такой ошибки. Как можно! Сказать женщине, что она бездарность!
