Наташа медленно перевернулась и схватила подругу за горло:
— А ну, говори немедленно, что ты об этом знаешь?
— Отпусти, — хохотала Оленька, — знаю, что знаю, что Стас да Толик говорили.
— А Толик твой что знает?
— То же, что и я. Да перестань! Посмотри лучше на это.
Оля вскочила и, подбежав к комоду, вынула из верхнего ящика шкатулку, обтянутую темно-зеленым бархатом. В таинственной глубине футляра на черном шелковом ложе лежал великолепный бриллиантовый гарнитур — серьги, кольцо, брошь.
— Что ты на это скажешь?! — Оленька торжествующе ловила восхищенный взгляд подруги.
Единственное, что из всякого рода женских ухищрений по части собственной красоты ценила Наташа по-настоящему, — это бриллианты. Она не знала, откуда у нее эта страсть, но изумленно замирала всякий раз, когда видела этот чарующий блеск.
Однако что-то, незыблемо присутствующее в ней, всякий раз ставило преграду этой неестественной взволнованности и болезненному трепету. Она начинала представлять процесс работы по огранке алмазов, который увлекал ее больше, чем плоды этого процесса.
Но перед подругой она разыграла сцену восхищения и неподдельной зависти, к тому же столь естественно и бурно, что Оленька отреагировала просто:
— Попалась, Татка! Я тебя перевоспитаю. Я сделаю из тебя то, чем ты должна быть. Ты будешь моим шедевром, так сказать.
Это «так сказать» Наташа уже слышала сегодня, или ей показалось, что голосом подруги говорил кто-то другой, рядом стоящий.
— А вот это видела?! — И Оля достала из этого ящика комода что-то замкнутое в раму и обернутое плотной темной бумагой. — Тебе даже не снилось, смотри, ты, отличница, это настоящий Левитан!
Оленька развернула бумагу, и Наташа увидела Левитана собственной работы. Происходящее было похоже на отлично сбалансированный кошмар при высокой температуре. Когда из предмета высовывается другой предмет и корчит рожи.
— Откуда это у тебя?
— Толик подарил, правда, блеск?! Сумасшедших денег стоит. Сам Шишкин растрогался. Он так уморительно радовался: «Ранний Левитан, так сказать». — Оленька очень верно скопировала блеющий голосок искусствоведа. — Что с тобой Наташка, ты какая-то прямо белая стала?!
— Ничего. Кажется, я перепила мартини. Пойду поищу Андрея. Когда я его видела в последний раз, он ухлестывал за субтильной черноголовой дебилкой.
— Ты невозможна, Наталья, это Лиза, моя подруга и очень хорошая девушка, не пьет, не курит и с мужиками не спит.
— Подозрительно много достоинств, — пробормотала Наташа, спускаясь по лестнице в холл.
