Казалось, даже и не казалось, а было правдой: вся эта мертвая древность и разговоры о ее животворной силе только маска, скрывающая прямое желание известности, славы, мгновенных, но хорошо оплачиваемых почестей.
«Эротическая мелодия, — мрачно подумала Наташа. — Сейчас он меня раздевать будет, тоже мне — археолог. Да у него одно на уме».
И точно. Андрей ловко схватил ее поперек туловища и перенес на классический довоенный диван, «ретранслятор» как называл он его в юности, вспоминая, кажется, «Понедельник начинается в субботу» Стругацких, книжку, которую он знал наизусть, подобно тому как Наташа знала наизусть всего «Евгения Онегина».
Ловкость Андрея показалась ей необыкновенной и чудовищной. Раньше все бывало по-другому, а как — она не помнила. Но точно, что по-другому. Она тупо смотрела на то, как жених раздевает ее, благо это сделать было совсем нетрудно, одежда мнимой чужеземки состояла из майки с надписью «HELP!.», дурацких штанов Остроуховой, на которых, как назло, заела «молния», и прочей малости, до которой Андрею не суждено было в этот раз добраться.
— Ты что-то потерял? — иронически спросила она, почти оттолкнув его руки, тщетно пытавшиеся стащить с нее остроуховские штаны.
— Я потерял, Татуся, твою косу, — весело ответил Андрей.
— Ты не там ищешь ее, — в тон отвечала Наташа. — Ее следует искать в парикмахерской на Новом Арбате.
— Я так соскучился, — проговорил он угрюмо.
— И поэтому не звонил мне целый месяц?
— Но ты же была во Пскове. Я думал, и не без основания, что все произойдет само собой.
Как тогда, как раньше… Как всегда… Иногда нужно поскучать друг без друга.
— Согласна. Но кто решает — когда?
— Я подумал, что ты.
— А я — что ты.
— Тебе не кажется, что мы запутались?
— Не кажется, — ответила Наташа, — все ясно-понятно. Ты что это такой ловкий стал? Где напрактиковался, секс-символ?
— Я же говорю, что соскучился, — еще угрюмее повторил Андрей, привлекая ее к себе, прежде чем Наташа успела выскользнуть из его ослабевших было объятий.
Она тут же вспомнила Терлецкий парк и Леона по кличке Киллер, подосланного Стасом, этого зануду, предположившего, что она то ли больна, то ли беременна. Наташа представила, что археолог (именно так она подумала об Андрее) немедленно овладеет ею, она забеременеет и придется ей бегать по Москве, а то и по всей стране, скрываясь от зловещих подонков, с ребенком этого археолога в животе. Да с какой стати!
Не имея в это мгновение никаких аргументов против кошмара, и без того окружившего ее, она разрыдалась в ужасном мраке, внезапно покрывшем все. Всем что-то надо от нее, а этому подавай ее всю, с головы до пят, просто так, на этом кожаном «ретрансляторе», черт бы его побрал.
