Помимо всего прочего, Филадельф в свободное время занимался поддержкой наук. Всем связанным со знанием он интересовался так же живо, как и его отец. Как и Птолемею, ему часто приходилось давать приют ничем не примечательным ученым. Другие независимые государства, такие как Македония, Сирия и Пергам, избрали тот же путь, и теперь поэты, философы и физики, обладавшие прочной репутацией, получили возможность выбирать. Многие старались избегать Александрию. Филадельф платил щедро, но ожидал, что поэты будут постоянно восхвалять его добродетели, а историки – его отвагу, а на это был согласен далеко не каждый поэт или историк. Для того чтобы перебороть нежелание людей науки приезжать в Египет, царь решил собрать библиотеку, достаточно обширную для того, чтобы привлечь даже самых выдающихся ученых. С этой идеей носился еще его отец, и Деметрий Фалерский по его приказу приобрел множество ценных свитков. Но эти сокровища, лишенные крова, не изученные и не классифицированные, не привлекали ученых, что заставило Филадельфа построить в квартале Брухий одну библиотеку, впоследствии известную как Большая библиотека, а в Ракотисе – вторую, получившую название Малой библиотеки, и приказать Зенодоту изучить и каталогизировать свитки.
Филадельф был не первым правителем Египта, создавшим и содержавшим библиотеку. Рамсес II, выдающийся представитель XIX династии, вероятно, имел собственную библиотеку. По крайней мере, в надписи из Гебель-эс-Сильсилы об этом фараоне говорится следующее: «Я знаю, что написано в свитках, хранящихся в библиотеке». Творение Филадельфа было связано с более благородным устремлением – сделать тексты доступными всем желающим.
В том, что Мусейон и библиотека не могли постоянно обогащать мир науки, винить Филадельфа также не следует, ибо александрийская поэзия была паразитической, философия – упаднической, а история – не воодушевляющей. Проблема заключалась в дурном окружении. Для Мусейона была характерна закрытость, подвизавшиеся в нем люди слишком большое внимание уделяли форме и стилю, из-за чего он не породил ни одного выдающегося писателя или поэта. Исключениями из общего правила, возможно, являются Феокрит и Каллимах, но их современники и последователи потеряли во время поисков новых способов выражения старых идей оригинальность и искренность. Эрудиция была для них гибельной: как бы александрийские поэты ни сопротивлялись, они не могли избавиться от излишней привязанности к прошлому.
