— А для себя ты этим удовлетворён? — резко перебил его Гонсальво, — ведь ты же хочешь бежать!
Карлос побледнел, опустил ресницы и очень тихо сказал:
— Христос ещё не призвал меня.
Помолчал и продолжил свою мысль.
— А теперь взгляни на другую сторону — разве ты хотел бы хотя бы вот в этот час поменяться местами с Гонсалесом Мунебрегой? Отними у него богатство, суетную славу, роскошь и влиятельный пост, и что останется ему? — Вечный огонь, который готов для дьявола и его прислужников.
— Вечный огонь! — повторил Гонсальво, эта мысль ему понравилась.
— Предоставь это руке Божьей! Она сильнее твоей, Гонсальво!
— Вечный огонь! Туда я хочу препроводить его нынешней ночью!
— А твоя собственная греховная душа? Что будет с ней?
— Бог может простить, хоть церковь и проклинает!
— Возможно, но чтобы войти в Царство Небесное, тебе нужно кое-что ещё.
— Что же? — устало и недоверчиво спросил Гонсальво.
— Святость, без которой никто не увидит Бога.
— Святость? — это понятие было для Гонсальво чуждо и лишено всякого смысла.
— Да! — с возрастающей убеждённостью продолжал Карлос, — если из твоего сердца не будут удалены жажда мести и ненависть, ты никогда не сможешь увидеть Бога! Никогда…
— Прекрати, торговец мелочью! — закричал Гонсальво. — Довольно я слушал тебя! Словами обходятся священники и женщины, мужчины же действуют! Прощай!
— Одно слово, — Карлос подошёл совсем близко и сжал его локоть, — да, ты должен меня выслушать! Скажи, тебе кажется возможным, чтобы вот это твоё сердце совсем переменилось и наполнилось любовью? Да, любовью Того, Кто уже на кресте молился за своих убийц. Это возможно! Он даёт прощение, святость и мир. Мир, которого ты не знаешь. О, Гонсальво, насколько лучше пойти вместе с нею, чем так необдуманно и без всякой пользы погубить душу!
— Без пользы? Если бы это было так, то…
— Ай де ми! Разве ты в этом сомневаешься?
— Если бы только у меня было время, чтобы подумать!
— Так возьми себе его, во имя Бога! И молись, чтобы Он сохранил тебя от большой ошибки и тяжёлого преступления!
Мгновение пролетело в мёртвой тишине. Гонсальво вскинулся:
— Час почти прошёл, я могу опоздать. Как я глуп, что почти поддался на твои уговоры. Я преодолел слабость. Дай мне руку, дон Карлос, ибо клянусь, я никогда так не любил тебя, как в этот миг.
Карлос печально протянул ему руку и удивился, что энергичный и импульсивный Гонсальво не вскакивает со стула и не устремляется к выходу. Он не шевельнулся и не взял протянутой руки. Смертельная бледность покрыла его лицо, он подавил крик ужаса:
