Глава XXVI. Месть Дона Гонсальво
Праведный Бог оставляет для Себя Царственное право
Наказывать в тиши озлобленное сердце. В мучениях и
В огне его Он очищает — предоставьте это Ему — ибо и
Сильное сердце должно победить в себе скрытое
Желание пожелать дыбы преступнику.
(Геманс)
Дом дона Мануэля некогда принадлежал мавританскому вельможе. Он достался первому графу де Нуера, известному завоевателю, и уже от него его унаследовал его второй сын. Дом этот имел башенку в мавританском стиле, верхнюю комнату которой занимал Карлос со времён своего прибытия в город. Считалось, что студент богословского факультета должен иметь тихий уединённый уголок для занятий и благочестивых размышлений, или, во всяком случае, думали, что считать так было прилично. Комнату этажом ниже занимал Хуан, но после его отъезда в ней поселился Гонсальво, который любил одиночество и был рад покинуть шумные нижние помещения.
Когда Карлос бесшумно спускался по тесной винтовой лестнице, он увидел, что у Гонсальво горит свет. В этом не было ничего удивительного, но он был сбит с толку тем, что именно в это мгновение, когда Карлос проходил мимо, Гонсальво открыл свою дверь, и кузены едва не столкнулись. Гонсальво был в плаще и со шпагой, в руке он держал свечу.
— Увы, дон Карлос, — с упрёком проговорил он, — ты всё- таки мне не поверил!
— Нет, я доверяю тебе.
Чтобы не быть услышанными, они вошли в ближайшую комнату, — это была комната Гонсальво — и осторожно закрыли дверь.
— Ты уходишь из-за того, что боишься, что я тебя предам, и тем самым сломя голову бросаешься в огонь, Карлос, не делай этого! — Он говорил очень серьёзным искренним тоном без тени сарказма или издёвки.
— Это не так, кузен. Мой побег был условлен ранее вчерашнего дня. Он согласован с человеком, который может и хочет позаботиться о моей безопасности. Будет лучше, если я пойду.
— В таком случае не нужно разговоров, иди, — с долей разочарования в голосе ответил Гонсальво, — прощай, я не стану тебя удерживать, прощай. Хоть мы и уходим вместе, но от этих дверей наши пути разойдутся, и это уже навсегда.
— Может быть, твой путь более неясен, чем мой, дон Гонсальво.
— Говори то, что ты понимаешь, кузен. Мой путь — это сама ясность. Но поскольку мне как раз пришла мысль, если я могу доверять тебе — может быть ты мог бы оказать мне поддержку, если бы ты всё знал — не сомневаюсь — ты сделал бы это с восторгом.
