— Оставайся с Богом, брат! — он пришпорил коня и ускакал прочь.
Карлос смотрел ему вслед. Оглянется или нет? Да, он оглянулся, помахал своей бархатной шапочкой и весело поклонился. Карлос ещё раз мог увидеть красивое смуглое лицо, сияющие глаза и роскошные чёрные кудри.
Хуан увидел задумчивое, нежное и одухотворённое лицо изящного студента с бледным лбом, с которого ветер смахнул светлые волосы (светлые, собственно, по понятиям южан, на деле же они были густо-каштанового цвета). Губы его ещё хранили мягкую доверчивость ребёнка, хотя их выражение в последнее время и стало твёрже.
Ещё миг, и оба, повернув своих коней, разъехались в разные стороны. Когда Карлос вернулся в город, он сделал круг, избегая встречи с одной из столь частых процессий со священными хоругвями[4]… Он был всё менее склонен выполнять строжайшее требование святой церкви падать перед процессией на колени. Потом он заглянул к доктору Лосаде, чтобы узнать у него адрес одного из друзей. Доктор был занят пациентом, и Карлос остался в прихожей, ожидая, пока тот освободится.
Спустя некоторое время доктор прошёл по коридору, провожая одного из служителей кафедрального собора, которого он снабдил необходимым лекарством. Наверное, этот церковник был дружески расположен к доктору, он охотно и с дружелюбием передавал ему последние новости из города. Лосада слушал его с вежливой спокойной улыбкой, и время от времени делал свои замечания или ставил вопрос. Карлос расслышал только одно из его сообщений, оно касалось богатого поместья на побережье, которое стало собственностью Мунебреги. Один из родственников канонника был этим очень огорчён, но заплатить такую цену, как кардинал инквизиции, он оказался не в состоянии.
Наконец пациент ушёл. Улыбка сошла с лица доктора, оно стало строгим и озабоченным. Со странно изменившимся взглядом он повернулся к Карлосу:
— Монахи из Сан-Исидро бежали, — проговорил он.
— Всё-таки бежали, — в крайнем отчаянии повторил Карлос.
— Да, не менее двенадцати из их числа покинули монастырь.
— Где Вы это услышали?
— Сегодня утром с этой вестью пришёл брат-послушник. Они ещё провели торжественный капитул, на котором приняли решение, что каждый волен поступать согласно голосу своей совести. Так вот, те, кто счёл это необходимым, бежали, остальные остались.
Мгновение оба молча смотрели друг другу в глаза. Опасность, вызванная этим опрометчивым поступком, была так велика, что обоим показалось, что над ними уже провозгласили смертный приговор.
