— Ай язык проглотил? — не вытерпел воевода долгого атаманова молчания.
— Что толковать, отец-воевода! Вот тут Дементий Андронович сказал, что монголы не пойдут на нас в зимнюю пору…
— Киргизы. Я говорил: киргизы, — поправил Злобин.
— Оно так. Пусть киргизы! А по мне, так зачем им не пойти? Зимою, в буран да туман морозный только и лезть на приступ супротив наших пищалей. Куда стрелять будешь?
— Башкаст ты, Родион, гораздо башкаст! И хваленье тебе за то! — изумленно воскликнул Скрябин и по-отечески посоветовал атаману: — Только голову похмелять надобно рассолом огуречным и холодным квасом с редькой.
— Всяко питье в утробу, отец-воевода.
По лавкам пробежал и оборвался несмелый шепоток. Воевода уловил его, спросил:
— Чего там?
Поднялся Васька Еремеев. Желая потешить воеводу, он заискивающе хохотнул и слегка поклонился Скрябину:
— Атаман, простите, с похмелья хлещет деготь.
— Неужто? — всерьез заинтересовался воевода.
— Всяко питье в утробу, — с привычной бесшабашностью повторил Родион.
Скрябин вдруг вспомнил о деле и разозлился, что попусту тратит столько времени, ребром пухлой ладошки хлопнул по столу:
— Спаси бог, настал час отвечать Иженею.
Из-за широкого, что полати, плеча Родиона Кольцова высунулся Степанко Коловский, робко попросил дать ему сказать слово. Он советовал не посылать войска в степь ни с Атаяхом, ни с каким другим проводником. Ежели киргизы задумали какую измену, то не угодить бы к ним в засаду — окружат и перебьют всех до единого.
— Хитер, Степанушко, да еще надоумил бы, как нам быть, — сощурился Дементий Злобин.
Степанко будто не заметил атамановой ехидной насмешки, упрямо продолжал свое:
— Пусть Атаях идет в улусы. А мы острожную стену крепить станем, за помощью в Енисейский да Томский города пошлем. Все равно не выстоять нам на степи против четырех тысяч монгольского войска, а тут еще поглядим, кто — кого…
— Вот то истинно, Степанко! — вскрикнул горячий в разговоре пятидесятник Дмитрий Тюменцев.
— Не мешай, говорит ладно, — не открывая глаз и зевая, сказал Родион.
— А в степь малым числом ертаулов посылать, пусть доподлинно разведают, верны ли государю киргизы или еще как, — рассудил воевода. — Поезжай-ка ты, Степанко, да толмача прихвати, Ивашку-киргиза.
— Слышу, отец-воевода. Спасибо за честь.
Скрябин мысленно похвалил сына боярского. Вот и бражник, и в зернь поиграть может, а поди ж ты — умен, лучшего бы сам воевода не придумал. И стало Скрябину легко и беззаботно, он даже удивился, что с ним такое случилось. Еще час назад он не знал, как быть, и сомневался, что ему кто-то поможет советом. А теперь гора с плеч спала, теперь бы в хоромы свои поскорее да настоечки малиновой хватить хоть самую малость. Что же касается злых монголов, то господь не выдаст: сколько ни подходили враги к Красному Яру, а все ж город бился славно и выстоял, нужно только копить тут силу да с установлением санного пути посылать казаков рубить строевой лес.
