Итпола и Иренек, возбужденные встречей с Маганахом и быстрой ездой, прискакали в самый разгар веселья. Проворные улусные парни, опережая друг друга, чуть ли не на скаку приняли у них тяжело храпевших от усталости мокрых коней. Отовсюду, словно орехи из вместительного туеса, посыпались на приезжих вопросы — куда и подевалась обычная сдержанность степняков:
— Казаки взяли ясак?
— Неужели киргизы не прогнали русских?
— Почему казаки ездят в нашу землю?
— Или некому проучить их?
Разминавшиеся после скачки Иренек и Итпола упорно молчали. Прежде обо всем в подробностях следовало рассказать начальному князю. И они побаивались, одобрит ли Ишей скорую расправу с русскими.
Ишей в одиночестве со вниманием выслушал сына и племянника у себя в большой юрте. Он, как и положено, ни разу не перебивал их, а только все больше сдвигал синие кисточки бровей, когда молодые князья говорили обо всем, что случилось вчера в Мунгатовом улусе. А закончили они свой, далеко не гладкий, полный противоречий рассказ, Ишей почмокал губами, кинул на Итполу хмурый, укоризненный взгляд и сказал:
— Не наточишь того, что не точится. Но с Иренеком был мой племянник.
— Иренек не всегда соглашается со мной, — оправдываясь, обидчиво проговорил Итпола.
— Надо было посылать Айкана, — с перехватившей горло горечью и раскаянием сказал Ишей.
— Прости меня, я виноват, — глубоко вздохнув, ответил Иренек.
Ишей задрожал, он уже не мог укротить охватившего сердце гнева:
— Я долго строил достойный мир, и ты порушил его разом. Что скажу теперь красноярскому воеводе? Или мне идти к нему в вечное холопство, послав тебя в аманаты?
В нем было еще много нерастраченных природных сил, в начальном, великом князе Киргизской земли! Несмотря на преклонный возраст, он держал до предела натянутые поводья своей никому не подсудной власти. Даже предприимчивой и почтенной Абакай не удалось что-то изменить сейчас в глубоко продуманных хитрых замыслах Ишея.
Своим упрямым нравом Иренек был под стать отцу. Он никак не соглашался с Ишеем, который в поисках мира киргизам хотел примирить огонь и воду. Разве не Ишеевым многолетним бесплодным усилиям Киргизская земля обязана тем, что русские на ней чувствуют себя чуть ли не хозяевами и обращаются с ее многоплеменным народом, как с презренными кыштымами? Почему, погромив Красноярский острог раз и другой, Ишей не пошел на русских войною в третий и четвертый раз? Почему он не оперся на железные плечи Алтын-хана и джунгарского контайши?
