Порхнула Санкай к тыну и глазами и сросшимися бровями заиграла, наблюдая за Куземкой. Не смутила, не оттолкнула ее жижа вонючая, которую все черпал и относил за острожную стену Куземко. А когда он поскользнулся и чуть не свалился в бездонную яму, Санкай показала ему белые зубы и что-то зачастила по-своему. Но Куземко иным языкам не обучен, ничего не понял он из торопливого бормотания девки.
К исходу четвертого дня работы, когда Куземко притомился и, опершись подбородком на лопату, отдыхал, заход придирчиво осмотрел Васька Еремеев. Остался весьма доволен и строго предупредил:
— Еще почистишь у воеводы. И моли Господа Бога, что так отделался.
Парило. По острогу то и дело пробегали пыльные вихри, вздымая высоко к небу солому, щепки и прочий мусор. Куземко с любопытством встречал их и подолгу следил за теми вихревыми столбами. Он еще сызмальства знал, что если бросить острый нож в самую середину столба, то лезвие враз обагрится черною кровью ведьмы. Правда, сам Куземко никогда не видел ведьминой крови на своем ноже, сколько ни бросал, а вот другие хвалились, что были очевидцами тому редкому чуду.
Васька Еремеев вышел из съезжей избы последним, постоял на крыльце, словно к чему-то прислушиваясь, и заспешил к себе домой. Воротник Оверко Щербак следом заскрежетал железом, закрывая на пудовый замок Спасские ворота. Начинался обычный для острога аманатский час, когда заложники выходили на прогулку. И они вскоре появились. Старую беззубую и морщинистую татарку вели под руки ее родичи — мужики в синих и бордовых длинных чапанах, какие носили братские люди, в нарядных высоких шапках с кисточками. Из-под шапок у мужчин спускались на спину длинные косы, как у женок, чему не переставал поражаться Куземко.
Следом за этими тремя вышли на прогулку еще двое братских в совсем богатых халатах, отделанных по бортам и внизу золотистой парчой. Наверное, это были какие-то «лучшие» князцы, ибо даже старая, беззубая татарка относилась к ним с подчеркнутым почтением: часто кланялась и отводила взгляд, не смея смотреть им в глаза. Последним из тюремного двора вышел молодой, невысокого роста, испитой парень, его Куземко накануне видел с Санкай. Девка радостно встретила парня у соборной церкви, и они тогда долго вполголоса говорили о чем-то, то и дело поглядывая в сторону съезжей избы. Куземко подумал, уж не побег ли они готовят. Но если отчаятся на такое подлое коварство, пусть тогда бранят самих себя. Куземко — стреляный воробей, его не проведешь, ему не хочется ненароком отведать Гридина кнута или батогов.
