лжно хранить себя до брака. Свободные отношения — это действительно греховно, но эти свободные отношения возникают между молодыми людьми не потому, что они ищут греха, не потому, что они такие развратные, — у них нет цели блудить, — они просто не знают, как создается семья. Они очень боятся ошибиться, поэтому так называемые «пробные браки» все больше и больше распространяются и будут распространяться. Потому что это зона личной ответственности, и через нее молодые люди постепенно начинают что-то понимать, и все-таки какие-то семьи создаются. Я это не оправдываю, я просто говорю о реальных вещах, которые происходят.
То же самое касается воспитания детей. И здесь мы приходим к этой огромной проблеме личной ответственности за передачу веры. Все равно работает колоссальный стереотип в наших православных семьях: я должен найти такую структуру, или такую воскресную школу, или православную гимназию, или прекрасного духовника или батюшку, где все заработает само по себе, — я это сделаю, и это начнет работать. А сейчас это не работает, потому что Церковь, новая Церковь нас, молодых христиан, — это несистемная Церковь, в которой мы все не похожи друг на друга, священники разномысленны — кто-то думает так, кто-то по-другому, у каждого есть основание и право, в том числе высказывать свои собственные мысли, свои cобственные суждения.
Миф об особой духовности детей
Мы все разные — и священники, и прихожане, и никто из нас не застрахован от ошибок. И родители тоже не застрахованы от ошибок. И вот одной, мне кажется, из основных ошибок нас, родителей, является то, что мы придумываем изначально, что наш ребенок обладает какой-то особенной своей детской верой, что у детей есть какая-то особенная духовность, что у детей необыкновенно чистое сердце и что если ребенок молится, например, Богу — «Молись, дитя»[2], — то эта молитва обязательно прямо небеса прошьет, обязательно до Бога дойдет. Это совершенно не так. Нет у детей никакой собственной духовности, потому что духовность — это всегда результат духовной жизни, причем результат духовной борьбы, некоего подвига, но дети не могут жить в подвиге, им это не свойственно.
Нет никакой специальной детской веры, наши дети, даже если они воспитываются в христианских семьях, еще не сознательные христиане. Но мы думаем, что они уже христиане, и начинаем к маленьким детям относиться как к уже почти взрослым христианам, то есть, если ты уже христианин, как и я христианин, значит, ты должен делать все, что положено делать христианам: читать правило, соблюдать посты, с семилетнего возраста обязательно исповедоваться, принимать участие в таинствах… И родителям кажется, что дети это делают сознательно, когда видят ребенка в храме: с каким умилением он ставит свечечку, как он идет на исповедь и головкой качает, как он радуется после причастия… «Ой, как же хорошо, это наши дети, они как святые». И еще говорят друг другу: «У тебя такой ребенок — ангел просто». И родительское тщеславие просто расплывается в улыбке от удовольствия.
