И вот мы уже катим по Азии. В сущности ничего не изменилось. Та же тундра, те же подступающие к самому железнодорожному полотну угрюмые отроги Полярного Урала, те же крохотные станции — три-четыре домика, те же частые остановки на них. Но теперь почему-то кажется, что поезд вроде бы идет быстрее. Как с горы вниз. Конечно, это не так, но мне граница между Европой и Азией всегда представлялась чем-то похожей на водораздел. Вообще географические понятия — я имею в виду абстрактные, незримые — вызывают какое-то особое чувство у путешественника. Мне не приходилось пересекать экватор, но я бывал за Командорскими островами на международной границе перемены дат. Это было странное ощущение: в океане она не отмечена никакими столбиками, никакой линией. Но командир сторожевого корабля показал мне на карте эту границу: мы находились прямо на ней. Справа от нас был вчерашний день, уже прожитый нами, слева, к западу, — сегодняшний. А мы были как бы вне времени, хотя в действительности жили — по часам и календарю — в дне сегодняшнем. Довелось мне бывать и в самом центре Азии. В столице Тувы — Кызыле установлен бетонный монолит с указанием, что здесь находится географический центр Азии. Правда, местные хозяйственники завалили монолит почти до самого верха привезенным на зиму углем и лишили, таким образом, абстрактное географическое понятие его романтического ореола.
Позднее, уже в эту поездку, мне посчастливилось пролетать вблизи Северного полюса. Штурман небрежно ткнул карандашом в окно и сказал безо всякого почтения в голосе: «Вон там пуп земли». Я не понял, переспросил: «Какой пуп?» — «Да полюс этот, Северный». Я бросился к окну, но под крыльями расстилалась все та же ледяная равнина. Попробуй-ка догадаться, что где-то здесь тот самый заветный полюс, к которому стремилось столько мужественных людей…
В Лабытнанги, большой поселок на берегу Оби, мы прибыли вечером. Впрочем, как и в Воркуте, смены дня и ночи в это время года почти не ощущалось. Стоял длинный полярный день, солнце не заходило. Оно почти неподвижно висело невысоко в небе, двигаясь не столько по вертикали, сколько по горизонтали, рисуя в небе что-то вроде равнобедренного треугольника.
Разыскивать начальство и гостиницу не хотелось в столь поздний час. Мы устроились на вокзальных скамьях, предварительно купив в магазине кое-какой еды.
С утра Сашка направился на лесобазу, я пошел с ним. Отрекомендовались. Приняли нас настороженно: зачем это вдруг сразу два корреспондента пожаловали, не слишком ли много для Лабытнанги, хватило бы и одного?
