Дух из черной комнаты | страница 32

– Сейчас я подправлю тебе макияж, придурок! – прорычала сестра.

Она размахивала над головой роликовым коньком, о котором я позабыл из-за всей этой суматохи.

Теперь все смешалось. Таоракнаборстильсен пытался уклониться от бешеной ветряной мельницы, в которую превратилась моя сестра. Своими верхними руками он изо всех сил с грохотом бил по пакету с пудрой, в котором спрятался Тотор. При этом он поглядывал на зеленую балетку, лежавшую на полу рядом со мной, и тянул к ней свои нижние руки. Один его глаз был выкачен и выражал вожделение, другой он не сводил с Жеронимы, третий был сосредоточенно прикрыт, змеиный язык молниеносно двигался меж острых зубов, а сверху, словно петушиный гребешок, свешивалось ухо – вряд ли монстру дали бы первый приз на конкурсе красоты. У меня было ощущение, будто я сражаюсь с картиной кубиста.

Я схватил балетку в тот момент, когда таоракнаборстильсену удалось при помощи вероломной уловки повалить мою сестру на пол. Одновременно почетный корреспондент выскочил из дырки в пакете и помчался в мою сторону, семеня лапками что есть мочи. Он несся с такой скоростью, что его заносило то вправо, то влево.

– Алеткуыстр! – просипел он, тяжело дыша.

– Тотор, я не понимаю по-русски.

– Да нет, пф! Я, пф! Говорю, пф-пф! Балетку, пф! Быстро!

Я отдал туфлю хомячку. Таоракнаборстильсен издал странный, почти мелодичный звук. Он отвернулся от Жеронимы и в безнадежном усилии вытянул свои четыре руки… Федор Федорович Тоторский бросил внутрь балетки горстку сахарной пудры, которая у него все это время была зажата в лапке.

Чудовище заревело:

– Так Моекузо Лэктонг Со…

Я узнал эти слова. Это было начало предложения, которое монстр просил меня выучить – как мне теперь казалось, это было много веков назад. Не знаю, была ли это безнадежная попытка призвать на помощь судьбу, но, как бы то ни было, у него ничего не вышло. Он неожиданно замолчал. И исчез.

Дверь моей комнаты с треском распахнулась.

– Мама! – сказала Жеронима.

Вид у нее был намного более испуганный, чем когда она сражалась с монстром. Увидев лицо мамы, я понял почему.

Следом за ней шел папа.

– Вы опять разбили окно, – всхлипнул он.

– Это из-за…

Я остановился на полуслове. Ведь мы обещали Федору Федоровичу Тоторскому молчать. Тот смотрел на нас снизу вверх, шевеля своей симпатичной невинной мордочкой голубого русского хомячка. Голубого и белого – он был покрыт сахарной пудрой.

Нам повезло, что нас не привязали к кроватям и не заклеили рты скотчем. Кажется, родители испытывали соблазн сделать это.