Правда, почему? Откуда я знаю? Всю жизнь так называл.
— Хорошо, пусть будет — Светлана. Она хоть что-то помнит?
— Помнит. Когда на чердаке ухнуло — вышла на площадку. Человек в маске втолкнул обратно в квартиру, вколол какую-то дрянь, от которой тотчас впала в прострацию…
— Наркотик? — предположил я.
— Вероятно. Более точно покажут исследования.
— Ага!
— Светлана отрывочно помнит, как везли на машине. Очнулась в грязном подвале, связанная. До полудня ее не трогали…
— До полудня?
— Это я сам прикинул в связи с последующими событиями.
— А-а-а…
— Снова — человек в маске, снова — укол, машина, потом — лес. От свежего воздуха чуть пришла в себя. Лежала на заднем сидении, видела через открытую дверцу, как подъехала вторая машина, но все — в сплошном тумане… Затем выстрелы, суета…
Сысоев умолк.
— Дальше, — попросил я, ощущая неприятную дрожь в теле.
— На обратном пути ее… изнасиловали на заднем сидении… Один или двое — не помнит, так как потеряла сознание. Очнулась под вечер на пустыре в кустах… До дома метров двести-триста.
Голова сделалась тяжелой-тяжелой и тянула меня вниз к полу.
— Добралась до квартиры, позвонила тебе и напилась снотворного…
— Неужели ни одного лица?!
— Нет!
— Голоса?
— Отдаленные — в лесу… Подвал, машину также не возьмется опознать.
Выть! Кусаться! Выстрелить бы в кого-то, в конце-концов!
— Дай ты нам знать сразу вчера утром — беды бы не случилось! Возможно, не случилось бы…
Вот оно — долгожданное обвинение! Но почему же неуверенное «возможно»?
Во мне закипела крутая злость.
— Скажи, Сысоев, у милиции, что, большой опыт борьбы с кинд… кинде… а, черт!.. с похищением людей?! Сколько случаев в городе? Двадцать, сто, тысяча?! Многих ли ты лично вызволил из лап вымогателей? Скажи, майор!
Он собрался возразить, но я не дал.
— Если бы я вам сообщил — через час Светки не было бы в живых из-за поднявшейся суеты: вперед, хватай, гони!!! При виде мелькания мигалок даже ребенок поймет: что-то стряслось из ряда вон выходящее. А не посоветуете ли, мудрый начальник, как тогда быть с запиской-предостережением?
Пар вышел. У меня — с криком, у Сысоева — тихо. Мы молчали, дуясь друг на друга. Отдаю должное: он первым сделал шаг к примирению.
— И как же ты представлял свои действия, умник?
— Не очень четко, признаюсь, но кое-что мы сумели предпринять.
Теперь я выложил ВСЕ.
— Тебя спасает одно — машина. Если бы ты еще вчера нам ее не сдал, то… — сыщик не уточнил, какая кара меня ожидала, но добавил: — Мы уже занимаемся владельцами…
