— Соседей-то опросили?
— Никто ничего той ночью не видел.
— Лебедева и Путну не нашли?
— Пока нет. Опять же тебе, дружок, спасибо!
Иронию я пропустил мимо ушей — пусть себе!
— Но вот насчет бородатого дядьки, нанявшего парнишек с тобой разобраться, — это занимательно, — задумчиво протянул Сысоев. — Носова не берется утверждать, но вроде бы заметила под маской хмыря со шприцем бороду!
— Советую сосредоточиться на Седом и парикмахерше. Остальные — пустышки.
— Советчик, мать…! — вновь вспылил майор. — Ты — ладно, но Никодимыч!!! Он-то, тертый хрен, о чем думал?
— Обязательно передам комплимент!
— Как он там? — смутившись, спросил Сысоев.
— Твоими молитвами!
В дверях возник следователь и сообщил, что закончил снимать показания с пострадавшей. Парень рвался в бой!
— Подождите, пожалуйста, Федор Эдмундович — мы уже завершаем беседу.
Сама вежливость! Эдмундович скривился как от зубной боли и ретировался.
— Родственник?
— Чей? — не понял майор.
— Железного Феликса?
— Не придуривайся! Лучше думай, что ему расскажешь!
— Разве можно кое-что утаить?
— Тьфу, зануда!
Я поднялся со смиренным видом, заложив руки за спину.
— Понял, начальник, — только правду и ничего, кроме…
Он перебил.
— Не беру обещания не соваться в расследование — все равно наврешь! Но если опять будешь путаться под ногами и, пуще того, попытаешься скрывать какие-нибудь факты…
Сысоев выразительно положил увесистый кулак на раскрытую ладонь. Но мне почему-то показалось, что в кулаке зажата индульгенция…
* * *
Никодимыч с Гелей запивали булку кефиром. Трапеза настолько увлекла их, что приход любимого напарника остался незамеченным. Только протянутая к горбушке рука наконец привлекла внимание — оба уставились на меня, как родители на возвратившегося блудного сына.
— Простите, мама! — проникновенно попросил я, смахивая со щеки воображаемую слезинку.
Геля поперхнулась, зажала рот ладошкой и стремглав убежала в каморку, где у нас помещались сантехнические удобства.
— Нет, правильное название этого полотна — «Не ждали!»
— Чего? — Никодимыч проглотил-таки последний кусок и шмыгнул длинным носом.
— Так, мысленный экскурс в искусство…
— Ты где целый день шляешься, философ?
— Неужели по моему измученному виду нельзя понять, что я с трудом выполз из-под пресса родимой Фемиды?
Во избежание дальнейших упреков я дал шефу полный отчет о проделанной работе, если ее так можно назвать. Про «тертый хрен» предусмотрительно умолчал.
— Надеюсь, хоть перед следователем ты не открыл все карты? — язвительно спросила Геля, которая успела привести себя в порядок и услышать большую часть доклада.
