– Напиши, конечно, – обрадовался Саша. Ему неоткуда было ждать писем, а что творилось в душе девушки, ему было невдомек, не думал он, что взволновал девичье сердце романсом гения и обольстителя. – Конечно, напиши, я буду ждать. Полевая почта… гвардии рядовому Александру Деревянко. Запомнила?
– Да, – просияла Катя.
– А бабушка где? – спросил Саня.
– Ей нездоровится.
Ребята уже сидели на броне, ждали команду на марш и с ненавязчивым любопытством смотрели на Катю и Сашу.
– Мне пора, – с грустью сказал он.
Катя порывисто обняла Сашу, он крепко прижал ее к себе свободной рукой.
У Кирилла просилось на язык что-то глубокомысленное, самый момент. Он сказал:
– Ничто не может устоять перед великой силой искусства! Стихи, гармошка…
– Поварешка… – добавил Иван. – Главное не в этом. Важно почувствовать родственную душу.
– Не смущайте парня. – Руслан почувствовал, что Сидорский сейчас отмочит что-нибудь нахальное или заумное, здесь, как на танке, надо вовремя врубить тормоза. – Нечего пялиться.
– Деревянко, – позвал Иван. – Пора, давай на борт!
Катя вдруг отважилась и неловко поцеловала Саню в губы. Он ответил на ее недолгий поцелуй и смущенно отвел глаза.
В этот момент из избы вышла Татьяна Матвеевна, видно, собралась с силами, чтобы попрощаться с танкистами. Она сразу поняла этот трогательный и печальный момент расставания внучки с мальчишкой-танкистом и по-женски пожалела ее, по себе зная, что за горечью расставаний очень часто не бывает встреч.
Саня опустил руку, которой обнимал Катюшу, второй так и держал гармонь.
– Спасибо, Татьяна Матвеевна, за подарок, – растроганно сказал он, не зная, какие еще слова говорить при этом. Ему никогда не дарили таких царских подарков. – Просто неожиданно, такая гармонь, просто замечательная…
Татьяна Матвеевна строго и наставительно произнесла:
– Я дарю ее тебе с одним условием.
– Каким? – подобрался Саня.
– Ты должен сыграть на ней «Турецкий марш» в день победы на развалинах Берлина!
У Сани отлегло от сердца, не хотелось лишаться подарка, ведь загадочная душа бабули благородных кровей могла придумать такое испытание, какое и Ивану-царевичу не снилось. Мировая бабка оказалась!
– Обещаю! Как прикатим в Берлин, так сначала «Похоронный марш», а потом и «Турецкий» сыграю!
– А ливенка будет тебе оберегом! – серьезно добавила хозяйка. – Моего мужа сберегла в ту войну на фронте и тебя сбережет… Но и ты береги ее как зеницу ока! Что еще тебе сказать…
– Есть беречь как зеницу ока! – весело ответил Саня.
