— Вот мы и с жильём! — говорит отец и садится на подоконник.
— Спать придётся на полу, — разводит руками Анечка.
— Кроватей много в развалинах. Они, правда, обгорелые, но я приглядел… Можно будет отыскать, — сквозь зубы говорю я и опускаюсь на корточки возле стены.
Мачеха не отвечает: она не хочет разговаривать со мной после стычки на остановке.
— Витя, а зачем оно во всю стену? — мачеха показывает рукой на окно.
— Мода была, — объясняет отец. — Чтоб солнца больше было. Идиоты строили! Вот наступит зима, будем солнцем отапливаться.
— Могу предложить другой выход, — раздается от двери. Там стоит заросший щетиной мужчина. Ему лет сорок. Характерный закругленный книзу нос. На кончике носа очки с толстыми потрескавшимися стёклами. Видно, раньше мужчина был полным: пиджак, явно сшитый на заказ, висит на его плечах, как на вешалке.
— Меня Виктором Сергеевичем зовут, — говорит отец.
— Абрам Михайлович.
— Так что вы предлагаете?
— Я?
— Вы!
— Другой выход.
— Какой?
— Простой. У нас в квартире две комнаты, три съёмщика. Я лично в ванной живу. Доски на ванную положил — и, знаете, жить можно!
— Вы на фронте были?
Абрам Михайлович снимает очки и щурит близорукие глаза.
— Я отлично понимаю, почему вы задали мне этот вопрос, — медленно, выделяя каждое слово, говорит он.
Отец молчит и смотрит в окно.
— Так вот. — Абрам Михайлович кашляет. — У меня, у меня всё осталось там! — он показывает в окно, где на западе в развалины садится кровавое солнце. — А я здесь! Вышло так. Я — электрик. Работаю простым чернорабочим. Кирпич разбираю на станции. Сейчас не нужны инженеры. Сейчас надо разобрать развалины. Инженером можно быть на Урале, а здесь надо носить кирпич.
— Вы меня не поняли.
— Нет, я отлично понял. Знайте, просился. И не раз. Но… — Он надел очки и ударил по ним ладонью. — Не берут из-за этих несчастных стёкол.
— Я в другом смысле, — продолжает отец, смотря в окно. — После окопа даже ванная — дворец!
— Я предупреждаю, — кипятится новый знакомый. — Если ещё хоть раз скажете об этом, я ударю!
— Хватит! — Отец резко оборачивается. — «Ударю!» У меня сорок грамм железа в позвоночнике. Вы кирпичи таскаете, вы можете работать, а у меня только что был приступ на заводе. Вы — электрик, я — инвалид первой группы. У меня такая специальность. И трудовой книжки нет. Меня добить не трудно.
— Ударить не физически, — тушуется Абрам Михайлович. — Словами… И больно могу.
В комнате делается тихо. Слышно, как за стеной поёт какой-то парнишка:
