– Я вас знаю. Вы держали меня за руку. На кладбище. Вы не помните?
Теперь и у него что-то забрезжило. Ночь под бомбами. Горничная. Кости покойников. Крепкое пожатие ее руки.
– Так это были вы?
Ясмина кивнула. Ему стало стыдно, что он не узнал ее сразу. Что она была для него лишь одной из многих. И все-таки он не забыл то чувство: тепло ее руки, немое понимание среди чужих. Никогда бы он не подумал, что она еврейка. Как она могла ему доверять? Он непроизвольно потянулся к ее руке. Ясмина заметила это, отвернулась и исчезла так же тихо, как и появилась. В следующие ночи Мориц надеялся, что она снова придет. Но она больше не показывалась, даже днем.
* * *
Каждый вечер, когда Альберт менял повязку и давал лекарство, он рассказывал Морицу о том, что происходит в городе. Электросети не ремонтировались, дизельное топливо для генератора взлетело в цене, воду по-прежнему брали из цистерн. Но войска коалиции засыпали на дорогах воронки, чтобы их джипам можно было проехать. Порт забит военнопленными. Четверть миллиона немцев и итальянцев на пути в Америку и Англию.
Корабли проплывали в каких-то пятистах метрах от убежища Морица. Он слышал их низкие гудки. Мориц размышлял, кто из его товарищей сейчас на борту, а кто бессмысленно погиб. Когда сигналы становились все тише, он чувствовал себя ребенком, которого оставили родители. Однажды его охватило желание побежать в порт и сдаться. Тогда бы и для него война закончилась. Но тут же подумал о Фанни. Мориц не хотел в Америку, не хотел, чтобы от родины его отделила Атлантика. Нет, он найдет собственный путь домой. Лодкой до Италии, а потом поездом на север. Его вермахтовское удостоверение все еще было при нем. Он может сказать, что бежал из плена. Об этой истории с евреями никто никогда не узнает. Только надо выздороветь, и еще понадобится немного денег – и везение.
* * *
В мыслях Мориц улетал далеко, но реальный мир сузился для него до маленького дома Сарфати, точнее, до того, что от него осталось. Дырявые стены, полуобрушенная крыша, голоса семьи. Никто из соседей не должен был заподозрить, что рядом живет немец. Мориц подолгу смотрел на потолок, следя за перемещением солнечного луча по облупившейся штукатурке и сопоставляя его с боем часов на церковной башне. Скоро трещины на потолке связались с определенными часами. Следя, как незаметно ползет солнечное пятно, он боялся, что сойдет здесь с ума. И все же дом Сарфати был его защитным коконом.
