— Сдаётся мне, что нас только что наняли кого-нибудь убить, — говорит Ислам, как только за спиной закрылась дверь. Складывает пальцы пистолетиком и целится в Яно.
Яно, похоже, ничего не понял.
— Мы куда-то пойдём? — спрашивает он.
— Забудь.
Вечером они были по нужному адресу. Секретарша провела их в кабинет, щедро обставленный лакированным деревом, и навстречу, скрипнув резным деревянным креслом, поднимается Уважаемый Человек.
Перво-наперво Хасанов видит щегольскую рубашку: словно парус, маячит она перед глазами. И только потом белое лицо, щёки, что затекают в воротник, и губы, что кажутся ещё одной складкой, подобной тем, в которых тонут глаза. Мочки ушей вытянуты, и вспоминается картина Дали с текущим временем.
Пожимает обоим руки и усаживается обратно, растекаясь по коричневой обивке.
— Не хочу на вас давить, — сразу приступает он. — У меня есть работа, но браться за неё или нет — решать вам.
Ислам спрашивает, что за работа, и Уважаемый Человек радуется, как ребёнок неожиданному подарку. Вещает с придыханием:
— Эх, пацаны. Вы ж студенты, правильно? Вам, наверное, не хочется на халяву трудиться. Ну, в смысле, за просто так. Понимаю, — кивает, степенно потирая запястье. — Деньги всем нужны. Что ж, деньги будут тоже, не сомневайтесь.
— Что за работа?
— Так интересно?
Подбородок затрясся и запрыгал, как будто наполненный водой пакет. Дебелое лицо выражает радость и энтузиазм.
— Смотря что за работа.
— Какая разница? — Уважаемый Человек вдруг меняет радость на возмущение, и краешки его рта теперь стремятся не вверх, а вниз. С грохотом отодвигает кресло, прохаживается по кабинету — Ислам и Яно отступают на шаг. — Главное — деньги платят. Разве нет? Кстати, это вам за энтузиазм.
Хмурясь, роется в бумажнике. Бумажник знатный, так и сверкает лакированной кожей, большой. Такие люди не могут без бумажников и дипломатов. Из бумажника лезут карточки, визитки. Смятые в трубочку деньги. Если перевернуть и потрясти его или вон, например, тот дипломат на краю обширного стола, посыплются горы мусора: крошки, залитые кофе документы. Газета с прошлой недели. Зато сам стол идеально чист: только монитор, пара икон и позолоченная ручка толщиной в палец. Позолота с неё уже кое-где слезает, вон на кончике, где в минуты напряжённой работы мужчина зажимал его между зубами, уже виден пластик. «Возможно, если он улыбнётся пошире, мы увидим эти крошки позолоты», — думает Хасанов, и его изнутри заполняет какое-то мерзкое ощущение.
