С юных лет Буриходжа питал активную неприязнь к общественно полезному труду. Пользу он во всем искал прежде всего для себя. И предпочитал заниматься знахарством, «лечил» хворых и увечных молитвами и заклинаниями.
Вообще Буриходжа славился суеверностью. Перед тем как выпить воды, он обязательно произносил заклинание: «Васаккихум рабоихум». Здоровается с кем-нибудь, так уж не преминет незаметно ощупать большой палец: по поверью у легендарного пророка Хызра, приносящего счастье тем, кто с ним встретится, большой палец без костей, а явиться к людям Хызр может в облике любого смертного. Даже когда Буриходжа обменивался рукопожатием с Валиджаном, то и у него, на всякий случай, щупал большой палец…
В махалле о Буриходже шла молва как о лодыре, невежде и шарлатане.
Чтоб только избавиться от вечных попреков, он устроился сторожем в магазин одежды, находившийся на одной из самых шумных городских улиц. Хватило его, однако, ненадолго, — даже нехитрые обязанности сторожа показались ему обременительными. Он начал прогуливать, ссылаясь на недомогание. У него потребовали бюллетень. Ничего не оставалось, как тащиться в поликлинику. Но что сказать врачу? Мол, его недуг в том и заключается, что ему невмоготу сидеть целыми днями на одном месте, словно пришитому? Навряд ли в этом случае полагается больничный лист. Разжалобить врача охами да вздохами? Доктор, наверно, не простак, его не проведешь. Может, без лишних слов взять да всучить ему узел с грушами?.. Э, не всякий на это клюнет!.. У Буриходжи от раздумий и вправду разболелась голова.
Больше всего врачей пугает высокая температура… Буриходжа встрепенулся: ладно, будет вам температура! Он испек в горячей золе небольшую картофелину, завернул ее в тряпку, пристроил под мышкой, туго обвязал лоб белым платком и с поникшей головой, со страдальческим выражением лица поплелся в поликлинику. Знакомые, восседавшие в попутной чайхане, видели, как он шел, плотно запахнувшись в халат, согнувшись в три погибели, и соболезнующе поматывали головами: ишь, как скрутило беднягу!
Вскоре Буриходжа уже сидел в коридорчике, возле кабинета врача, и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонько стонал. Когда мимо проходил кто-нибудь в белом халате, стонал громче. Он то и дело прикладывал ко лбу ладонь, всхлипывающе вздыхал, а глаза его так и бегали, как у вороватой галки… Кончилось тем, что две женщины и белобородый старик, пришедшие раньше, преисполнившись состраданием к несчастному, уступили ему очередь. Буриходжа, кряхтя, поднялся с места, еле волоча ноги, прошел в кабинет. Доктор, пожилая русская женщина, почтительно усадила Буриходжу на стул.
