Алиджан сидел, поджав под себя ноги, хмурый, молчаливый; словно бы лениво бросал в рот щепотки плова. Брат продолжал, обращаясь к матери, но косясь на Алиджана:
— Мы у себя на заводе тоже чести не роняем, сейчас выпускаем хлопкоуборочные машины. Красавицы! А как завод вырос — целый город.
Алиджан покривился: опять его воспитывают!.. Он вытер руки, поднялся. Брат тоже встал:
— Отойдем-ка в сторонку. У меня к тебе разговор.
— Чувствую. Выкладывайте-ка побыстрее, что там у вас.
— Торопишься?
— Предположим.
— Ох, колючка! Ладно, если спешишь, я в двух словах: давай устраивайся к нам на завод.
— Спасибо за свежую идею.
— Что, что?
— А то, что свой воз сами и везите. А меня не троньте!
— Недотрога выискался! Ты оглянись вокруг. Сверстники твои страну отстраивают, богатырские вершат дела! Работают в жару и в холод, в дождь и в бурю. А ты?.. Слоняешься — руки в брюки — по махалле, отираешься возле чайханы… Пора бы и о завтрашнем дне подумать. Долго еще собираешься бить баклуши?
— Мое дело.
— Ах, твое?
— Именно.
— Лодырь ты — подстать Буриходже-амаки!
— Эй-эй! — глаза Алиджана загорелись недобрым блеском. — Попочтительней о старших!
— Вот-вот, чудный пример для тебя, есть кому подражать!
— Тебе, что ли?..
— А хотя бы и мне! Я-то работаю. А не сижу на шее у матери.
— Ах, вот ты как?
Алиджан, вспыхнув, бросился на брата, крепко схватил его за ворот — Валиджан даже не пошатнулся. Они стояли друг против друга, глаза — в глаза; Алиджан тяжело дышал…
Халниса-хола в начале этой ссоры сидела на супе, съежившись от страха и растерянности. Но когда запахло дракой, она, опомнившись, сорвалась с места, кинулась разнимать братьев. Повиснув на руке Алиджана, закричала, зовя на помощь. На крик прибежал сосед, молодой мельник. Он оттащил Алиджана от старшего брата, поволок его к дому:
— Не стыдно тебе? Опомнись…
Халниса-хола, стоя посреди двора с растрепанными волосами, взахлеб причитала:
— Войдод, горе мне, горе! Уж лучше умереть, чем терпеть такой срам на старости лет!.. Ох, сыночки мои…
Валиджан подошел к ней, ласково обнял за плечи:
— Не расстраивайтесь, мама… Мне, наверно, лучше уйти.
— Иди, сынок, иди, — мать легонько подтолкнула его в плечо. — Уж не обессудь, сам знаешь, какой нрав у брата… Кипяток! Иди, сынок.
Валиджан с убитым видом направился к калитке. Толпившиеся во дворе соседи провожали его сочувственными взглядами. Все были возмущены поступком Алиджана, поднявшего руку на старшего брата.
А Валиджан брел домой, еле перебирая отяжелевшими ногами. Мысли путались, в груди бушевало пламя — пожарче, чем в вагранке! Но как ни велики были гнев и обида на брата, они все же не могли заглушить другого, тревожного, беспокойного чувства: что же делать с Али, чем его прошибить?..
