Чем больше Абдувахаб Шаши узнавал своих соседей, тем щедрей сам раскрывался перед ними. Поглаживая бородку, пожевывая кончики усов, — такая уж была у него привычка, — он говорил:
— Хоть мы и томимся в темной, мрачной яме, но сердца наши там, на воле, с нашими близкими и друзьями. Ведь они чисты, как алмазы, — наши сердца. Сколько бы пыли ни вздымалось в небо, небо от этого не помутнеет, оно — безбрежно…
А потом он рассказывал своим новым друзьям о событиях, свершающихся в мире, о своей пестрой кочевой жизни, о службе в Урде, долголетних скитаниях, о пребывании в Варшаве и Петербурге. Он настолько полюбил Россию, что даже подумывал о переходе в русское подданство, но любовь к отчему краю оказалась сильней. Родина притягивала, как магнит.
В Петербурге ему довелось побывать дважды. Первая поездка была связана с торговыми делами: по поручению купца Салихбая он закупал в России тонкое сукно, минеральные — «каменные» — краски. Ему помогло знакомство с богачом Сорокиным, частенько приезжавшим в Ташкент за хлопком и каракулем. Вторично Шаши попал в Петербург, сопровождая купца Турахана Зайбухана. С ними, на деньги, собранные единомышленниками-ташкентцами, ехали Абдурахманбек, Ходжа Юнус, Нигматджан-аксакал и еще несколько знатных ташкентцев. Они везли тайное послание русскому царю с жалобой на кокандского хана, с предложением расширить торговлю между Ташкентом и Россией, и с просьбой принять Ташкент в состав России.
По пути из Нижнего в Москву они потеряли тайный документ, что доставило им немало лишних забот. К царю попасть не удалось. Царское правительство, не доверяя им, запросило необходимые сведения у русского ученого, орнитолога Николая Алексеевича Северцова, хорошо знавшего обстановку в Туркестане. Северцов, письмом, ответил, что Абдурахманбек с друзьями были у него, подробно рассказали о предполагаемом выступлении бухарского эмира против Ташкента, о положении в городе, о настроениях ташкентцев, об их настойчивом требовании — или вернуть в Ташкент Алимкулибека, который после первого похода на Ташкент полковника М. Г. Черняева был отозван в Коканд, или принять их в российское подданство и разрешить свободную торговлю. Все это и было изложено в утерянном тайном послании.
К сожалению, у посланцев Ташкента кончились деньги, и им пришлось, не завершив своей миссии, вернуться домой.
После возвращения из Петербурга Абдувахаб устроился в Урде мирзой, секретарем у бека. Он много писал — о развитии культуры и науки в России, о русском телеграфе и русских писателях, о тяге русских к книге, о широком гостеприимстве, с каким встречает Петербург представителей других стран. Он выступал с рассказами о России и перед народом — его слушали с жадным вниманием. Обо всем, что он видел в России, Абдувахаб сообщил Насриддинбеку, Асадуллахану, Хаким-ходже и другим высокопоставленным лицам. Он предложил открыть в Ташкенте школу — по типу русских школ, призывал учиться у России…
