До рассвета я брал ее, по-моему, пятикратно, изумленный собственно жизненной силой и ее воодушевлением.
– Быть может, сдержим себя, – предлагал я, время от времени. – Я же понимаю, что делаю тебе больно.
– Это самая роскошная в свете боль, – отвечала мне Лаура. – Вот видишь же, любимый, у меня даже крови нет.
Трудно было бы передать громаду изумления Ансельмо, когда утром он застал нас вместе, в растерзанной постели, насыщенных друг другом и наполовину потерявших рассудок от счастья.
– Синьору везет встречать по утрам ангелов.
– Вечерами мне такое тоже случается, – ответил я, с трудом открывая один глаз.
– Нам нужно выходить в дальнейшую дорогу, – без особой уверенности заявил мой слуга.
– Потом, Ансельмо, потом, – пытался я отогнать его, словно настырную муху.
– Если мы выйдем позднее, то не успеем добраться к ночи до Генуи.
– Нам не надо туда идти, – зевнула Лаура, – и я знаю, что говорю, потому что только что прибыла оттуда. Повсюду полно императорских шпиков, ждущих синьора Деросси. У них имеется самое свежее описание вашей внешности.
– Но ведь как раз там в порту нас ожидает "Святая Женевьева".
– Капитан Лагранж, с которым я разговаривала только вчера, разделяя мои опасения, обещал выплыть ночью в нашем направлении. На закате он должен появиться неподалеку от пристани в Портофино. Пока же у нас для себя имеется целый длинный день, который следует посвятить dolce far niente (сладкому безделью – ит.). Не мог бы ты принести нам завтрак в постель, милый Ансельмо.
– Госпоже известно мое имя? – промямлил мой еще более изумленный слуга.
– Да кто же его не знает…
* * *
Я ожидал прибытия двухмачтового галеона, тем временем, "Святая Женевьева", когда выплыла из-за мыса, оказалась крупной плоскодонной галерой с двумя мачтами. Над высшей из них трепетал флаг с бурбонскими лилиями, вторую украшал флаг Столицы Петра. Судно приблизилось к берегу настолько, что до него можно было докричаться. Экипаж, вместо того, чтобы спустить лодку, начала звать, чтобы мы прошли вброд на нос. Вода в тот день была спокойной, словно в озере, потому Ансельмо, не слишком раздумывая, посадил меня себе на закорки, обещая Лауре вернуться за ней через минутку. Только девушка, как пристало отважной амазонке, смело направилась по воде в сторону галеры.
Еще миг, и нас затащили на палубу. Вот только там, вместо дружественно протянутых рук нас приветствовали нацеленные в нас мушкеты.
– Именем Его Императорского Величества, вы арестованы, господин Иль Кане, – сказал капитан, худой, бородатый южанин, похожий на переросшего гнома.
