— Мы очень часто пытаемся оправдать зло, закрыть глаза на чье-то преступление; литература, кино — все вокруг романтизируют насилие, дают мучителю шанс на исправление. Только вот не верю я в такое исправление. Чудовище останется чудовищем. Даже если и попытается раскаяться — жизнь его жертвы уже сломана, злодеяние нельзя исправить…
— Зачем ты это говоришь? — выкрикнула она.
— Затем, чтобы ты понимала: твой отец — чудовище. Не пытайся его оправдать, простить…
— Я и не собираюсь! Я в курсе, что он сделал! Лучше скажи, ты знаешь, где его искать?
Он отвернулся и словно дышать перестал. Застыл и не шевелился. Звонкая тишина играла на нервах. Мгновение, пока он молчал, показалось вечностью. Наконец плечи его дрогнули, послышался глухой голос и слово, хлестнувшее, как плеть:
— Знаю.
Маше показалось, что она ослепла. Мир померк на несколько долгих секунд. Комната поплыла перед глазами, все слилось в одно серое пятно. Тело словно колючей проволокой обмотали, каждый острый конец вонзался в кожу и причинял невыносимую боль.
— Где? Где он? — выдавила Маша, с трудом шевеля онемевшими губами.
Андрей не ответил. Прошел на кухню, она молча последовала за ним. Без сил упала на стул, устало посмотрела, как жадно он пьет воду из стакана. Время неумолимо шло вперед, драгоценные минуты истекали, а ничего не менялось. Почему он молчит? Зачем затягивает и без того напряженное ожидание? Нервно забарабанила пальцами по столу. Заметив этот жест, он наконец заговорил:
— Я видел его всего один раз, — устроившись напротив, сложил руки на столе и переплел пальцы. — Но запомнил на всю жизнь.
— И как он выглядел?
— Ну, обычный дядька. Высокий, худой, ничего такого, что могло бы врезаться в память. Хотя, знаешь… кое-что все-таки есть… — Он стиснул пальцами подбородок и задумался. — Глаза у него какие-то… жестокие. Черные-черные, без единого проблеска, словно приклеенные. Взгляд холодный, внимательный, липкий. Такое ощущение, будто сам дьявол вышел из преисподней — пронизывает, изучает, думает, с какой стороны лучше ударить. От такого взгляда хочется спрятаться, он заставляет дрожать и нервничать. Тебе необязательно знать папашу в лицо — ты узнаешь его по глазам. Запомни это. Не лицо главное, не какие-то особые приметы, а именно глаза. В них нет души.
У Маши все похолодело внутри от этих слов. Затеребив кончики волос, уточнила:
— И при каких же обстоятельствах ты его видел?
— Когда пришел Настю проведать. Она на тот момент уже лежала в больнице… — он замялся и отвел взгляд.
