Фигуристка тем временем перешла к прыжкам. Эта часть тренировки тоже в какой-то степени была разминкой – для выполнения тройного акселя. Вот только подбиралась Мао к нему не через двойные прыжки, а как бы заводя себя все более и более сложными элементами. Каскад из двух тройных риттбергеров («Этого не делает никто!» – уже привычно прозвучал голос Тарасовой), каскад из флипа и риттбергера. Наконец – аксель. Еще один. Еще. Каскад – аксель – и двойной тулуп. Все безукоризненно. Затем пошли прокаты произвольной программы по частям. Под музыку.
Изредка Тарасова делала спортсменке какие-то замечания на английском. Иногда переходила на русский язык, и тогда к процессу незамедлительно подключалась переводчица. В самом конце занятия тренер сказала мне:
– Вы пришли не в самый удачный момент. Мао катается в новых ботинках, поэтому не чувствует привычной легкости. Соответственно, и настроение у нее не может быть хорошим, потому что в том, чтобы обкатывать ботинки, нет ничего приятного. Но и другого выхода тоже нет: одной пары ей на сезон не хватает. Эта модель немножко другая, чем те, в которых катаются наши фигуристы. Более легкая, но и более хрупкая. А нагрузка при прыжках огромная. Поэтому ботинки, бывает, ломаются. И нужно иметь запасную разношенную пару.
Тарасова замолчала, внимательно наблюдая за тем, как Асада выполняет сложнейшую дорожку шагов, затем продолжила:
– Честно говоря, я совершенно не ожидала, что Мао приедет в Москву в новых ботинках. Но так решила ее мама. В Японии с Асадой постоянно работает моя помощница Жанна Фолле. Но иногда уезжает и она. И тогда мама фигуристки направляет всю свою энергию на то, чтобы в наше отсутствие довести все выученное до совершенства. Мао подчиняется ей беспрекословно…
Последняя фраза прозвучала странно. В ней скорее чувствовалось плохо скрытое осуждение, что сильно диссонировало со всеми превосходными эпитетами, высказанными Тарасовой в адрес Асады по ходу тренировки. Впрочем, тогда я еще не задумывалась о том, какую огромную роль способны сыграть фанатичные родители в судьбе собственных детей. И какую разрушительную.
* * *
– Вам не страшно смотреть, как ваша дочь прыгает? – спросила я через переводчика маму фигуристки Кёко. Спросила, скорее, для того, чтобы просто поддержать разговор, пока идет тренировка. И неожиданно услышала в ответ:
– Бывает очень страшно. На соревнованиях. Я каждый раз ужасно боюсь, что Мао не сделает что-то из того, что должна…
