— А как же другая тетка? — холодно осведомился Жиль.
— Какая?
— Та, с которой я буду жить.
— Колетта? Насчет нее не беспокойтесь. Видеться вам с ней придется не часто, и это к лучшему. Она вдова вашего дяди Мовуазена. Как-нибудь я расскажу вам поподробней… Они с вашим дядей порвали всякие отношения еще за несколько лет до его смерти. Жили под одной крышей и не разговаривали. Ее поведение… Ну да ладно. Во всяком случае, уехав с набережной Урсулинок, она потеряет свою ренту.
— Она обманула дядю?
— Немножко! — усмехнулся Жан Плантель. — Ну, идем. Машину брать не стоит.
Этот день оставил у Жиля меньше воспоминаний, чем предыдущий, но одно из них оказалось все же довольно ярким.
Они с Жаном Плантелем зашли в узкий магазинчик на маленькой площади, называвшейся площадью Ла Кай. Справа была часовая мастерская, прямо напротив — аптека, закрытая, как и накануне.
Магазинчик был бельевой, но торговали в нем и английским конфекционом.
Жан Плантель с привычной непринужденностью выбирал вещи. Когда выяснилось, что черного пальто тут не найти, он заявил:
— Вам нет нужды соблюдать полный траур — в городе ведь не знают о вашей утрате. Этот темно-серый реглан вам, пожалуй, подойдет. А теперь примерьте шляпу.
Жиль чувствовал, что выглядит смешным. В это утро он был очень бледен. Веки у него покраснели. Насморк все еще не прошел, и нос блестел.
Он видел себя в синеватом зеркале трюмо: длинная тощая фигура с беспомощно повисшими руками, придавленная тяжелым регланом, как свеча гасильником.
В этот момент он поднял глаза и на втором этаже дома напротив заметил двух хохочущих девушек. Они стояли у окна, на стеклах которого было написано: «Пюблекс».
Жиль окаменел: одна из девиц, потешавшихся над ним, была незнакомка с причала.
— Не найдется ли у вас светло-серых брюк, пока мы не сшили ему приличный костюм? И еще нам нужна дюжина сорочек, пижамы, перчатки, галстуки.
— Сейчас я все вам покажу, месье Плантель.
В примерочной, находившейся в глубине магазина, Жиля переодели с головы до ног. Он не сопротивлялся и с унылым безразличием позволил распоряжаться собой.
Но он не забудет! Он ничего не забудет! Жан Плантель, изумленный его покорностью, решил про себя: «Да он просто кроткий дурачок!»
Тетушка Элуа почла долгом устроить в честь племянника торжественный прием. Жиль прошел через магазин, где очень приятно пахло, особенно смолой. Поднимаясь по винтовой лестнице, на которой была развешана разная корабельная снасть, он услышал озабоченный девичий голос:
