Странно во всей этой ситуации и то, почему органы следствия и чиновники «опеки» меня еще не посетили. В любом случае, попытку суицида как-то объяснить же нужно?
Вдобавок, передо мной встал очень важный вопрос. Где я собственно вообще оказался? Вокруг меня все говорят по-русски. Но русский, на котором говорят местные, все-таки не совсем тот, к которому я привык.
Это касается не синтаксиса, а словаря. И письменного стиля, который, из того, что мне удалось увидеть, напомнил мне дореволюционный стиль, до того, как его упростили Большевики.
В услышанных мною разговорах, я не заметил ни одного слова заимствованного из английского языка. Ни одного американизма. Короче говоря, многие привычные вещи теперь называются иначе. Как говорится — не было печали.
— Так, — сказала мне массажистка, — мы закончили. Как ты себя чувствуешь?
— Так хорошо, как никогда раньше, — честно оценил ее мастерство я.
Улыбнувшись, она подозвала медперсонал, который помог мне одеться и сесть в кресло. После чего меня вернули обратно в мою палату.
В процессе тестирования врачи выяснили, что я страдаю некой редкой формой амнезии. Объяснить которую они не могли. Что, по-моему, привело некоторых из них в восторг. Кажется, что кое-кто из них решил сделать карьеру на моем случае. Флаг им в руки, как говорится. Пусть развлекаются, мешать им я не собираюсь. По-крайней мере до тех пор, пока они не захотят устроить мне сеанс гипноза или вскрыть мой череп. Для меня самое главное сейчас прояснить ситуацию с семьей и поскорее выбраться из этого славного местечка.
Я собрался было попросить, чтобы мне помогли принять ванну, но в этот момент в палату вошла доктор, мне незнакомая.
— Привет, Кайа — поприветствовала меня вошедшая.
— Здравствуйте, — ответил я.
— Как твое самочувствие? Можем мы немного поболтать? — спросила она, с располагающей улыбкой.
— Почему бы и нет? — я вернул ей улыбку, — помогите мне принять ванну.
На принятие банных процедур, меня всегда сопровождал медперсонал. Во-первых, потому что, самому мне еще трудно было дойти и залезть в ванну. А во-вторых, за мной пристально следили.
«Склонна к суициду» — наверное так, большими красными буквами, через всю первую страницу моей медицинской карты, гласило предупреждение. Такое же клеймо, как «склонен к побегу» — у заключенных.
Так что, меня контролировали днем и ночью. Камеры наблюдения я заметил даже в туалете. Для моей безопасности, само собой. Как в анекдоте.
Доктор уселась на край ванны, когда я, с ее помощью в нее забрался. После чего включила воду.
