Он кивнул, и таким образом оказался в купе девушки. Он забрался на верхнюю полку и, делая вид, что глядит в окно, часто ронял глаза на девушку. «А может и он ей интересен? Иначе зачем пару раз взглянула, для чего ей пришлось оторваться от чтения и запрокинуть к нему мордочку, которую хотелось расцеловать». Другие соседи по купе, молодая парочка из Удмуртии, двигались вяло, молчали, зевали, и только постельное разнесли, легли на полки и сразу утихли.
Ночью он часто просыпался. Голову свесив, смотрел на неё, то есть на то, что позволял разглядеть сумрак в купе. А сумрак ему позволял увидеть бедро, облитое одеялом, прекрасно крутое и неожиданное для такой тоненькой девочки, ювелирную кисть из-под подушки и прядку волос, упавшую к полу и от движения качавшуюся.
Утром удмурдчане преобразились: без видимого повода гоготали, дурашливо заигрывали друг с другом. Потом оформили себе завтрак, к нему приложили бутылку водки и предложили водку попутчикам.
— Водку? Так рано? — спросил Заплетин, и натощак хватил полстакана.
Девушке тоже предложили, но та решительно отказалась. «Да, всё правильно, просто умница», — одобрил он, закусывая яблоком. Чтоб ещё больше язык развязать, он с портфелем ушёл в туалет, открыл «Рымникское» вино, которое во время путешествий непременно присутствовало в портфеле, выпил из горлышка половину.
Девушка стояла в коридоре, на плечике сумка, у ног чемоданчик.
— Вы разве едете не до Риги?
— Нет, я только до Резекне. Вот, уже поезд останавливается. Ну, до свиданья, — сказала она, отвернулась и к тамбуру быстро пошла.
Он забросил портфель на полку, поколебался, бросился к выходу. Она стояла в прохладном тамбуре, дверь из вагона была настежь, дверь загораживала проводница, глядя на серый сетчатый дождик и блестящую, в лужицах платформу, постепенно замедляющую бег.
— Вот где вы, оказывается, живёте.
— Да нет, я не здесь, я живу в Одинцово. А сюда я приехала на турбазу.
— А можно и мне сойти вместе с вами?
Она засмеялась:
— Как хотите.
И мимо отодвинувшейся проводницы сошла на платформу, открыла зонтик и на отменных пружинистых ножках пошла по искрящемуся бетону.
«Сойти или нет? Что там в Риге особенного? Меня там никто не встречает, не ждёт». Он вернулся в своё купе и выглянул из окна. Она приближалась к группе людей на автобусной остановке. «И я мог бы сесть в тот же автобус…» Он побросал в портфель свои вещи, и в этот момент поезд тронулся с места.
Потом он долго сидел в коридоре, слепо глядел на разводы дождя на стёклах, обветренных дорогами до несмываемой желтизны, и представлял, что бы случилось, если б он тоже сошёл в Резекне. Как хотите, — сказала девушка, и, стало быть, если бы он захотел…
